ветру, и мы поплыли в полной темноте, бесшумно рассекая волны. На удивление, была тихая погода, и вода мягко плескалась, омывая борта шаланды. Курс мы держали на Турцию. Часа через два мы услышали артиллерийскую канонаду. Очевидно, впереди шел морской бой. Менять курс было нельзя, и мы тихо мчались в заданном направлении, надеясь как-то обойти это место. Вскоре стали видны сполохи от орудийных выстрелов, а затем показались силуэты двух военных кораблей, которые, постоянно маневрируя, обстреливали друг друга. Мы неминуемо приближались к ним. Для того чтобы избежать попадания под обстрел, наш рулевой с трудом развернул лодку влево, обходя опасное место и корабль, который находился там. Поднятые стрельбой волны стали захлестывать нашу лодку, поэтому приходилось крепко держаться за борт, чтобы не выпасть. Когда мы почти уже огибали корабль, над местом, где проходило сражение, появилась светящаяся точка, которая, постепенно разгораясь, превратилась в огромное око, испускающее лучи света. Оно стало осматривать поверхность моря, переводя взгляд с одного корабля на другой и осматривая морскую гладь, лежащую впереди нас. Стрельба сразу прекратилась. Все зачарованно смотрели на лучи света, которые выхватывали то один кусок моря, то другой. Наконец око нащупало то, что искало. Оно осветило нашу шаланду, понемногу задерживая свои лучи на каждом из нас. Они действовали избирательно: на меня от них повеяло ледяным холодом, хозяин лодки замер, словно парализованный, а Эдвард вытянул руки вперед, как будто отталкивая холодный свет, который проникал всюду. Наконец око двинулось вперед и зависло над нашей лодкой. Сила света увеличилась и стала проникать в глубь нашего сознания. Еще немного – и мы будем полностью парализованы. Но в это время раздался выстрел орудия, и снаряд, просвистев, разорвался недалеко от нас. Затем раздался второй, третий, а потом они посыпались как горох, и все в нашу сторону. Но попасть они почему-то не могли, очевидно, цель была очень маленькой. Но разрывы снарядов подняли такую волну, что лодку начало очень сильно заливать и кренить набок. Звук от разрывов снарядов и холодная вода, периодически окатывавшая лодку, вывели нас из оцепенения, и мы бросились спасать положение. Нам с трудом удалось выровнять лодку и заплыть за борт военного судна. Таким образом, артиллеристы и зловредное око потеряли нас из виду. Оставаясь под прикрытием борта большого корабля, мы не пытались даже уплыть от него, понимая, что только в этом наше спасение. Потеряв нашу лодку, око засуетилось, стало лихорадочно шарить своими лучами по воде, но, не найдя ничего, закрылось и спряталось в темноту. Тотчас же прекратился артиллерийский обстрел. Мы сидели в лодке и вычерпывали воду руками. Брошенная на волю волн, она постепенно прибивалась к кораблю. Когда мы подплыли совсем близко, с высокого борта кто-то на ломаном русском языке произнес:

–Эй, там, на лодке, помощь нужна?

–Нужна, – ответил по-английски Эдвард, сразу уловив родной акцент.

Когда мы причалили к борту корабля, сверху нам спустили веревочную лестницу, по которой мы забрались наверх. Здесь нас уже ждал офицер, который представился и повел к капитану корабля. Найти с ним общий язык помогли документы английской миссии. Поняв, кто перед ним находится, он предложил нам свободные каюты. Отпустив шаланду, мы спустились в них, чтобы отдохнуть до вечера. Так как крейсер завершал свою миссию возле берегов Одессы и утром должен был отправляться в Англию, капитан решил устроить прощальный ужин. Мы с Эдвардом пожаловались на то, что, к сожалению, не располагаем вечерними костюмами. Мы имеем только то, что на нас есть. Капитан вошел в наше положение и предложил помощь в экипировке из корабельных запасов. Поэтому, когда мы вошли в каюту, на койке у каждого лежал полный комплект морской формы без знаков различия. Я отложил ее в сторону, умылся и в буквальном смысле этого слова упал в кровать. Разбудил меня деликатный стук в дверь. Это стюард напоминал, что до встречи в кают-компании осталось пятнадцать минут. Мне как раз хватило этого времени, чтобы переодеться и ровно в семь стоять в кают-компании. Я посмотрел на себя в зеркало, которое висело тут. Мой внешний вид мне очень понравился. В новой одежде я выглядел эдаким «морским волком» мужественной внешности, которому очень шла морская форма. Эдвард тоже красовался в форме, и, как мне показалось, надевал он ее не в первый раз.

Наконец появился капитан корабля и пригласил офицеров сесть за стол. Первый тост за Его Королевское Величество все выпили стоя. А второй тост был традиционным. Встал самый молодой мичман и предложил выпить «за жен и возлюбленных. И пусть они никогда не встретятся». И этот тост прошел на ура под дружное вставание офицерского состава, независимо от возраста и звания. Оказывается, как объяснили мне позже, в английском флоте каждому дню соответствует свой традиционный тост. Это закреплено в инструкциях военно-морского флота. Например, по пятницам произносится тост «за наших моряков», по субботам – «за наши семьи». Эта традиция выдерживается неукоснительно, независимо от обстоятельств. И мы стали свидетелями ее соблюдения, ежедневно выпивая в кают – компании положенную порцию виски. Затем пошли разговоры, которые прерывались различными высказываниями и распиванием определенного количества виски. Часам к десяти, когда пробили склянки, все закончилось, и офицерский состав разошелся по каютам. Пятнадцать дней длился наш переход к берегам далекой Англии. В принципе, он прошел спокойно, никаких вражеских кораблей мы не встретили на своем пути. Нам было достаточно шторма, который подстерег нас и набросился, словно изголодавшийся зверь. Корабль то подбрасывало высоко вверх, то опускало до самого низа и казалось, что он никогда не выберется оттуда. Но каждый раз он упорно лез наверх и отвоевывал еще один шанс у бури.

Английские берега

На пятнадцатый день вдали показался английский берег. На удивление, была ясная и солнечная погода. Тепло попрощавшись с капитаном, мы сошли на берег, где нас уже ждал автомобиль. С Эдвардом мы договорились заранее, что наш драгоценный груз будет храниться у него до передачи в королевские руки. Так будет надежнее, учитывая ту возню и те действия, которые предпринимались против нас на всем пути следования сюда. Поэтому мы выгрузили сначала Эдварда, а затем и меня подвезли прямо к дому. Он встретил меня, как старого знакомого, стал сразу скрипеть и жаловаться на одиночество. Консьержка предложила пройтись по комнатам и посмотреть, как она хорошо следила за состоянием дома все это время. Я не мог отказать ей в просьбе, и мы осмотрели моё жилище. Поблагодарив консьержку, я стал готовиться к встрече