— Не вижу смысла.

— Да, а как тебе вот этот: у нас нет никого и близко похожего на подозреваемого?

Торн пожал плечами:

— Что ж, можем и спросить.

— Ставишь десять фунтов, что он был со своей сестрой, да?

— Возможно. Но независимо от того, есть ли у Фристоуна алиби или нет, я уверен в том, что это сделал тот же, кто убил Аллена и Тиккел. Должен быть он. Тот же человек, который удерживает Люка.

В соседнем доме наверху в окне вспыхнул свет. Оглядевшись, Торн увидел, что на противоположной стороне улицы на первом этаже тоже горит свет — похоже, в зеваках недостатка все-таки нет. В Лондоне, как он и предполагал, всегда кто-нибудь за кем-нибудь да наблюдает. Когда рассветет, полиция, вероятно, будет проводить опрос соседей, и остается надеться, что двадцать четыре часа назад этот кто-то был таким же наблюдательным.

— Ладно, возможно, что и эта идея не блеск, но что-нибудь лучше мы можем придумать? Почему он это сделал?

— «Придумать лучше?» Одни догадки и предположения…

— Ты заглядывала в пустую комнату? — спросил Торн.

В этой комнате он заметил три металлических шкафа с выдвинутыми ящиками, и ему припомнилось, что Каллем Ропер сказал о том, что именно Кэтлин Бристоу могла, вероятнее всего, сохранить какие-то протоколы заседаний комиссии за 2001 год. Он поделился своей мыслью, которая только начала формироваться в голове, с Портер.

По ее ответной реакции он понял: это предположение — далеко не самое абсурдное, которое ей приходилось слышать.

— Ты думаешь, ее убили, потому что она что-то знала?

— Или что-то хранила. Даже не осознавая, что это что-то у нее есть. Впрочем, это лишь предположение…

— Проблема в том, что мы не знаем, что было в тех ящиках, и я не вижу, каким образом мы сможем это узнать.

— Я заглянул в один из ящиков. Там полно всякой всячины, которую собирали годами. Можем позже, когда криминалисты закончат работать, просмотреть их все. Если мы не найдем ничего о Фристоуне или о планах МКОБ в 2001 году, думаю, стоит попытаться выяснить, а было ли там что-то.

— В таком случае нам необходимо обратиться в департамент социальной службы, где она работала, — Портер поморщилась, вспомнив, какой сегодня день. — Не стоит забывать, что в воскресенье не особо следует рассчитывать на везение.

— Я бы не стал полагаться на то, что у них хранятся копии всех протоколов, — заявил Торн. — В этом Ропер, скорее всего, прав. Но им может быть известно, что Бристоу взяла с собой, когда пошла на пенсию, или, по крайней мере, они смогут подтвердить, вела ли она свое делопроизводство.

С самого начала эта идея стала казаться им неясной и сырой — по меньшей мере принимая во внимание трудоемкость процесса. Причем следовало помнить, что, хотя на них и висело расследование трех убийств, все же оставался пропавший мальчик, чья безопасность была, теоретически, их первоочередной задачей.

Мальчик, который, теоретически, был все еще жив.

Однако Портер, казалось, загорелась идеей Торна. В то время как сам Торн мог лишь надеяться на то, что вид у него не такой же плохой, как самочувствие, по лицу Портер невозможно было сказать, что она уже практически сутки не спала.

— Может, важно то, что Фристоун имел отношение к делам этого МКОБ? — предположила она. — А не те угрозы, которые он рассыпал, отправляясь за решетку.

Три убийства…

— Значит, что-то чрезвычайно для кого-то важное, — сказал Торн.

— А как же Люк?

Одни догадки и предположения. И было еще кое-что, что стало ужасающе очевидным…

— Если его прижмут — он убьет Люка, — заявил Торн.

Портер кивнула, поскольку Торн озвучил то, что она сама уже поняла. Она забралась с ногами на лавку, подтянула их к подбородку, обхватила руками колени и сказала:

— Я только недавно двоих потеряла.

Приблизительно минуту Торн искал подходящие слова, но прежде чем они пришли ему в голову, Портер дала понять, что не нуждается в утешении.

— Мы должны продвигаться быстрее, — сказала она, вставая. — Может, когда мы зайдем с другой стороны, это поможет.

— Может быть. — Торн с трудом поднялся, надеясь, что ее оптимизм оправдается. Вне всякого сомнения, ход этого расследования, постоянно отражаемый в служебных записках, дублировался у Торна в голове. И поскольку линии расследования повернули в другую сторону и впервые пересеклись с иными, одно имя — что бы там еще ни произошло — неотступно двигалось в том направлении, где оно вообще не должно было упоминаться. Оно медленно переходило из той части «карты» расследования, отведенной для жертв и свидетелей, в абсолютно темную, необозначенную зону.

— Тони Маллен.

Взмах руки в дверном проеме означал, что выносят тело Кэтлин Бристоу. Портер побрела к дому, за ней, в нескольких шагах позади, шел Торн.

В такие моменты обычно прекращались все шуточки, по крайней мере, на несколько минут, пока своеобразная похоронная процессия не скрывалась из виду. Тогда уже возобновлялось раскладывание по пакетикам, соскабливание и добродушное подшучивание. Разговоры становились самую чуточку громче.

Как только тело уносили, место убийства могло, так сказать, вздохнуть.

Торн видел, как носилки спустили по ступенькам у заднего входа и понесли в сад. Потом из дома вышел Холланд, за ним Хендрикс, который стал выбираться из своего костюма, демонстрируя готовность сопровождать тело в морг. Носилки пронесли в ворота; дуговая лампа освещала им путь на всем протяжении: от дома до дороги.

Торн вернулся в дом, размышляя над тем, что запах сигарет — не самый худший из запахов, распространяя который ты можешь явиться домой.

Пересмотр решений об изменении меры пресечения проводился через шесть и пятнадцать часов после задержания и далее дважды в сутки. Тридцать минут назад, в 8 часов утра, Китсон и Бригсток во второй раз пересмотрели действующую меру пресечения Адриана Фаррелла. На этот раз Китсон сама с удовольствием сообщила ему новость: на тот случай, если решение будет не в ее пользу, она и старший инспектор будут ходатайствовать перед суперинтендантом о продлении срока задержания еще на шесть часов.

Умник-адвокат, который предпочитал имя Уилсон, был не слишком удивлен:

— И это на основании одной процедуры опознания, если я не ошибаюсь?

— Уверенного, без колебаний, опознания свидетеля, который заявил, что он видел, как мистер Фаррелл и еще двое 17 октября прошлого года убили Амина Латифа. Прошу прощения… если уж быть совсем точной, я должна сказать «убили мистера Латифа, предварительно подвергнув его жестокому надругательству». Хотя, как говорится, и одного убийства хватит с головой, вы согласны?

Уилсон начал что-то небрежно записывать, при этом неосознанно закрыл рукой верхнюю часть блокнота, как школьник, который пытается защитить свои ответы от списывания.