Над головой послышались быстрые шаги. Хлопнул люк боевой рубки. Видимо, командир субмарины созвал к себе оперативную группу из главного корпуса, подумал Тони. Судя по лязгу, люк закрыли и задраили. На трапе внутри рубки зашуршали шаги поднимавшихся по нему людей.

Тони смахнул со лба пот. Сделалось невыносимо душно. Он так вспотел, что ничего не мог различить вокруг. Охлаждавшие аппаратуру вентиляторы отключились, когда вырубился свет, но так и не включились заново. Субмарина раскалилась, как печка, – еще бы, это ведь была стальная коробка, заключенная в железный панцирь. Без вентиляторов и циркуляции воздуха температура быстро поднималась.

Тони достал из-за пояса карманный фонарик и вгляделся в странно подергивающиеся стрелки на датчиках. Наверху снова послышался топот, и вдруг подводная лодка резко наклонилась вперед. Тони уронил фонарик.

Корпус резко накренился, и державшегося за трап Тони крутануло так, что он распластался спиной на пульте управления. Субмарина выровнялась. Тони упал на колени. Он пошарил по полу в поисках фонарика. К счастью, тот покатился к нему сам. Тони схватил фонарик и принялся светить вокруг себя. Если бы был сигнал бедствия, замигали бы аварийные лампы. Но ничего не мигало. Он решил, что надо бы, наверное, подняться в рубку, присоединиться к остальным ребятам. Но вместо этого принялся действовать по протоколу: еще раз изучил все индикаторы, продсвечивая себе фонариком, сравнил их показания с записями в бортовом журнале, после чего стал ждать дальнейших приказаний.

Тони выглянул в коридор, и сердце у него екнуло. Там маячила одинокая фигура – неподвижная и чем-то напоминавшая призрак. Тони пошарил по ней фонариком. Это был его приятель Барни, очень бледный, на лице застыл ужас.

– Они нас достали, – тихо проговорил Барни.

Сокрушительный удар отдался гулом в ушах обоих моряков. Субмарина закачалась из стороны в сторону. За скрежетом раздираемой стали послышался глухой рокот – это железная оболочка лодки пришла в соприкосновение с огненным шаром. Последовала серия толчков, как при землетрясении, – казалось, океанское дно раскрылось и заглатывает субмарину. А когда тряска прекратилась, через дыру во внешнем корпусе хлынула вода. Мигнула и погасла панель управления – короткое замыкание. Тотчас зашипела аварийная система, потом перешла на негромкий гул, поддерживаемая запасным генератором. Судно погрузилось в полную тьму, лишь выходы из отсеков подсвечивались помаргивающими аварийными лампочками.

И тогда в самом сердце подводной лодки раздался оглушительный взрыв. Корпус судна крутанулся вдоль оси. Взрывная волна от вражеской торпеды швырнула Тони и Барни через центральный отсек в кромешную бездну.

Дома в Си-Айле Чичи свернулась калачиком на диване под боком у матери. Барбара сидела неподалеку за швейной машиной, а малышка Нэнси ползала в манеже.

– Ты здесь хочешь сыграть свадьбу? – спросила Барбара.

Как давно уже заметила Чичи, Барбаре непременно нужно было покритиковать любое ее решение, от важных до самых незначительных.

– Я хочу, чтобы у нас была традиционная свадьба на берегу, – сказала Чичи. – Футбольная свадьба, с оркестром, сэндвичами, танцами до рассвета и горой печенья на подносах. Настоящая итальянская festa[74].

– А Тони чего хочет?

– Он согласен на все, что выберу я.

– Все они так говорят поначалу. И все в ажуре до того самого момента, когда ты перестаешь с ним соглашаться. – Барбара перекусила нитку и проверила шов на занавеске, которую шила. – Но как только выходишь за него замуж, решения начинает принимать он один.

– Браки бывают разные.

– Ага. – Барбара выровняла край занавески и протолкнула его под лапку швейной машины. – Каждая порция макарон тоже разная, но в итоге это все равно макароны.

– Мне надо бы написать его родителям и предложить им остановиться у нас, когда они приедут на свадьбу, – сказала Изотта.

– А где их размещать? Тут и так яблоку негде упасть, – возразила Барбара. – Вот у Джузи есть место. Правда, тогда придется пригласить всю эту шайку Фьерабраччо.

– Действительно, – задумалась Изотта.

– Лучше пусть живут у Джузи, – сказала Чичи. – Савви не очень-то ладит с отцом.

– Но ведь ко времени свадьбы они уже разберутся между собой? – сказала Изотта.

– Тони наотрез отказывается это обсуждать.

– Он, видимо, из такой итальянской семьи, где принято враждовать до самой смерти, – предположила Барбара.

– Как эти Фьерабраччо?

– Ага, вот именно. – Барбара выключила швейную машинку. – Как поссорятся, перестают разговаривать друг с другом навсегда. До могилы.

– Его мать очень милая. Неужели отец так ужасен? Она ведь с ним уживается, – сказала Чичи.

– Скоро все узнаешь сама, – вздохнула Изотта, поднимая на руки внучку. – Мне бы хотелось, чтобы ты как можно скорее поговорила со священником.

– Если тебе надо, чтобы именно он тебя венчал, то договаривайся о торжественной утренней мессе, – посоветовала Барбара. – К обеду отец Розалия уже в дрова.

– А дрова красные или белые? – пошутила Чичи.

– Солодовые.

Зазвонил телефон. Чичи подняла трубку, ответила, затем замолчала, слушая собеседника.

– Да, я Кьяра Донателли, – сказала она наконец.

– Должно быть, выиграла окорок, – сказала Барбара. – Я написала ее крестильное имя на билете для церковной лотереи.

Чичи положила трубку и оперлась о спинку стула, чтобы не упасть.

– Кто звонил? – спросила Барбара.

– В субмарину Тони попала торпеда. Он пропал без вести.

Чичи схватила пальто и направилась к двери.

Барбара поднялась было, чтобы пойти за ней, но Изотта остановила дочь:

– Оставь ее.

Чичи била дрожь. Она поплотнее завернулась в пальто и посмотрела на свою руку. Помолвочное кольцо выглядело тусклым – день выдался очень пасмурным. Девушка постаралась не принять это за знак свыше. Да нет, наверняка это ничего не значило, просто солнце прочно спряталось за густыми ноябрьскими тучами. Она натянула перчатки и направилась к пляжу.

С утесов свисали спутанные лозы с повисшими на них водорослями. А дальше на побережье было пусто, сколько видел глаз. Чичи пошла вдоль кромки прибоя, там, где серая поверхность океана отражала мрачное небо.

Атлантические волны тихо накатывали белыми фалдами. Она представила себе бурный тихоокеанский прибой, каким его показывали в выпусках новостей, и ощутила всю даль расстояния между собой и Тони. Она ничего не могла для него сделать и чувствовала себя совершенно бесполезной.

Чичи попыталась вообразить себе мир без него. А ведь следовало быть готовой к подобному. Подруги, у которых парни тоже воевали, советовали ей трезво глядеть фактам в лицо, но к самому худшему она не подготовилась. С отчаянием, знакомым только тем, кто вынужден торговаться со Всевышним, Чичи устроила себе настоящее испытание совести.