– Нет повода для грусти, – сказала Чичи. – Скоро ты вернешься домой, а к тому времени я спланирую нашу свадьбу и война закончится.

– Ты разве знакома с президентом Рузвельтом?

– Не-а. Да и зачем? Я верю в тебя.

Тони поцеловал ее в последний раз, прежде чем выйти из машины. Дверь громко скрипнула, когда он ее открыл, – ржавые петли требовалось смазать. Тони и Чичи рассмеялись, когда все перестали целоваться и обернулись в поисках источника ужасного скрежета.

– Пока ты еще не ушел…

– Да? – Тони наклонился к окну.

– На свете столько девушек. Вот мне и интересно – почему я?

– На свете столько парней – почему я?

– Потому что ты хороший человек.

– А ты лучший человек, которого я когда-либо знал, Чич. Вот почему.

Чичи проследила глазами, как жених вошел на базу следом за товарищами. Перед тем как переступить порог казармы, он обернулся в последний раз, помахал рукой, поцеловал медальон и спрятал его под рубашку.

Когда он исчез, Чичи поняла, что ее бьет дрожь. Никогда еще ей не было настолько страшно.

На базе Тони встал в очередь за формой. Также ему предоставлялся выбор подарка от Ассоциации американских клубов жен моряков: книга, колода игральных карт или пачка писчей бумаги с конвертами и марками. Тони выбрал последнее.

Он собирался написать матери длинное письмо о Чичи. Мать наверняка помнит девушку из Си-Айла. Чичи ей тогда понравилась. Ему придется объяснить матери все, что он чувствует, а он нечасто это делал. Но на этот раз он понимал, как важно рассказать матери, что у него на сердце. Он объяснит ей, что хочет жениться на Чичи Донателли потому, что та его понимает.

Тони хотелось, чтобы после войны его определенно, наверняка ждало счастье. Он не знал, как справиться с мрачными мыслями, крутившимися у него в голове, единственный способ – мечтать о ком-то и чем-то. Он не мог ждать, пока это спасение снизойдет на него, ему нужно было быть уверенным в нем сейчас. Иногда на субмарине, когда он не мог уснуть, он воображал своих будущих детей и собственную семью. Но в то время сама мысль о том, что у него когда-нибудь будет своя семья, казалось нереальной, он часто ощущал себя забытым и потерянным, просто болтающимся без толку по погруженному в толщу океана судну.

И Чичи Тони тоже собирался написать. Он хотел объяснить ей разницу между тем, что значит для него любить и быть любимым по-настоящему, и развлечениями с девушками, просто чтобы на время забыть об одиночестве. Как выяснилось, секс, даже превосходный, лишь ненадолго помогал от тоски. Обычно это средство срабатывало, но теперь, когда он столкнулся с суровой правдой жизни, ему требовалось придать своим действиям более глубокий смысл. Тони не знал, переменил ли свое отношение ко всему из-за страха смерти или из страха кончить свои дни, как те престарелые исполнители, которые гастролируют до тех пор, пока уже не способны слышать оркестр и утешаться в объятиях готовых их приголубить женщин. Тони насмотрелся на подобную убогую жизнь и решил, что он до такого не дойдет.

Ему хотелось найти правильные слова, чтобы сказать Чичи, что та минута, когда он наконец-то сможет заняться с ней любовью, станет счастливейшей в его жизни. Чичи была единственной женщиной, которая постаралась его понять. Казалось странным признаваться в таком, учитывая, сколько связей с женщинами он имел в прошлом. Чичи не отвергала его, когда он делал глупости, она не заставляла его мучительно сгорать от стыда каждый раз, когда он проявлял человеческую слабость. Ее способность прощать была равной ее способности любить.

И вот поэтому Чичи Донателли досталось сверкающее сердечко.

Marziale[73]

Лейтенант Тони Арма отдал свой первый приказ наполнить морской водой балластные цистерны подводной лодки «Невада» и немедленно почувствовал, как нарастает давление в ушах. Послышался лязг открывающихся решеток. Жужжание гребных винтов стало затухать, затем и вовсе прекратилось. Уши Тони отслеживали этапы погружения субмарины с той же точностью, что и стрелки индикаторов, за которыми он наблюдал на центральном посту. Он полагался на свои пять чувств не меньше, чем на данные аппаратуры и собственную сообразительность, точно так же, как его командиры доверялись гидролокатору, когда вели подводную лодку сквозь густые черные водоросли над океанским дном.

Переданная по цепочке команда многоголосым эхом раскатилась по главному корпусу субмарины. Заглох негромкий рокот двигателей, и наступила полная тишина. Субмарина погружалась на глубину. Это были уже третьи за день подобные учения. Изучив индикаторы давления, Тони начал заносить данные в бортовой журнал, когда лампочки на потолке внезапно моргнули и погасли. Обычно аварийное электроснабжение включалось через несколько секунд после отрубания электричества; Тони схватился обеими руками за ведущий наверх трап и стал ждать, когда снова зажжется свет, прислушиваясь, не будет ли нового приказа. Судя по звукам, отсеки главного корпуса начали автоматически запираться. Пока волноваться не стоило – все шло согласно стандартному алгоритму действий. Никаких сообщений не последовало, а вскоре пульт управления снова зажегся. Тони выдохнул с облегчением. Датчики на панели засветились, стрелки указателей начали крутиться. Не получив нового приказа, лейтенант продолжал следить за датчиками и ждать.

Судно немного покачнулось, затем как будто начало давать крен. Тони был уверен, что причиной не стал заданный ранее командиром подводной лодки самый малый ход. С утра морякам сообщили, что на этот день намечена учебная тревога, но в плане действий не упоминалась проверка защитных маневров во время операций с цистернами балласта.