безусловно, рвались в бой. Рейнгардт в своем дневнике писал:

«Вновь и вновь наш корпус требовал скорейшего возобновления атаки и про-сил передать нам какие-нибудь дополнительные части, хотя бы из корпуса Манштейна, особенно учитывая тот факт, что они все равно застряли на месте. Но все было напрасно»[294].

В переговорах, которые состоялись 24 июля между начальником штаба группы армий «Север» генералом Бреннеке и Паулюсом, последним было высказано предложение рокировать корпус Рейнгардта на правый фланг 4-й танковой группы. Это предложение не встретило поддержки у командования группы армий «Север». Запись переговоров гласит:

«Что касается положения XXXXI корпуса, то ген. Паулюс поставил еще раз вопрос, нет ли возможности эти дивизии вытащить и направить назад на правый фланг танковой группы или сменить их в боях 1-й пд. Генерал Бреннеке возразил, что произвести такую смену желаемым образом, согласно сообщению генерал-полковника Гёпнера, который сегодня в первой половине дня побывал в расположении XXXXI корпуса, невозможно по условиям местности. Кроме того, это было бы и психологически неправильно — войска, с боем захватившие эту территорию, отводить назад. XXXXI корпус желает сам довести эту битву до конца, он в состоянии сделать это собственными силами и хотел бы выступить, желательно, уже завтра. Главнокомандующий [группой армий „Север“. — А. И.] это, однако, запретил, поскольку сперва должны быть подтянуты пехотные силы»[295].

«Правильная идея» фюрера поддержки у командования группы армий «Север» не получила. На тех же переговорах Бреннеке и Паулюса было сказано следующее: «По вопросу о приказанном главнокомандующим сухопутными силами наступлении в северо-восточном направлении на правом фланге танковой группы, ген. Бреннеке доложил о следующих намерениях командующего танковой группой. Командующий танковой группой считает, после еще одного подробнейшего изучения местности на направлении Новгород — Любань, эту местность непригодной для своих главных сил. Он намерен, по достижении линии Новгород — Любань — Нарва — исходного рубежа для атаки на Ленинград, наносить удар примерно вдоль дороги Луга — Ленинград силами LVI корпуса. На Новгород будут задействованы для начала I АК, а позднее и X АК»[296]. Любопытно отметить, что именно на направлении Новгород — Любань вскоре будет задействован переданный из группы армий «Центр» XXXIX моторизованный корпус.

Командующий 8-й армией генерал-майор И. М. Любовцев.

Как мы видим, единство мнений относительно планов прорыва на Ленинград у командования группы армий «Север» и Верховного командования отсутствовало. Это приводило к половинчатости принимаемых решений. С одной стороны, под Кингисепп не стягивались главные силы 4-й танковой группы — Верховное командование настаивало на акценте на правом фланге. С другой стороны, командиры снизу не желали отказываться от идеи быстрого броска на Ленинград на кингисеппском направлении.

Немцы не зря сетовали на потерю времени. В то время, пока немецкие танковые дивизии сидели, вцепившись зубами в клочки земли на Луге, далеко в тылу Лужского рубежа формировались новые дивизии, которые могли уплотнить фронт на периметре плацдармов. Первые контрмеры на дальнюю перспективу были приняты советским командованием еще до захвата группой Рауса плацдарма в Поречье. Помимо формировавшихся по инициативе партийных органов нескольких ополченческих соединений, армейское руководство занялось формированием обычных стрелковых дивизий. По приказам штаба ЛВО от 10 июля формировались две стрелковые дивизии — 272-я и 281-я. Для обоих соединений предусматривался штат № 04/400 и 04/418 (без гаубичного артполка) в численности 13 249 человек. Не были забыты и противотанковые средства. По приказу штаба ЛВО от 8 июля формировалась 14-я артиллерийская противотанковая бригада. Ее вооружение составляли 76-мм пушки. Первый бой бригада приняла уже 21 июля на участке пехотного училища им. Кирова.

Командующий 8-й армией генерал-лейтенант П. С. Пшенников (снимок 1930-х годов).

С началом боев на Лужском рубеже уже принятые меры были дополнены несколькими ходами на ближнюю перспективу. В день захвата плацдарма в адрес Ворошилова была направлена Директива Ставки № 00329, в которой Жуков первым делом приказал: «Танковую дивизию из района Кандалакши перебросить под Ленинград немедленно». Если до войны советское командование могло позволить себе роскошь прикрытия Кандалакши самостоятельным мехсоединением, то перед лицом стоявших под Нарвой немецких танков 1-я танковая дивизия стала ценнейшим резервом для войск на Лужском рубеже. Она перевозилась по железной дороге и сосредотачивалась в районе Красногвардейска.

Вторая рекомендация Жукова касалась тактики. Он приказал: «Всем стрелковым дивизиям, действующим на таллинском, лужском, новгородском и старо-русском направлениях, немедленно придать по 3–5 танков КВ для усиления их устойчивости. При недостатке КВ дать танки Т-34 с последующей заменой на КВ»[297]. Надо сказать, что Северо-Западное направление в какой-то мере было первым, где была предложена эта мера по усилению стрелковых дивизий танками. Буквально на следующий день на свет появилась директива Ставки об использовании опыта войны, адресованная уже всем фронтам, в которой указывалось:

«Опыт войны показал, что стрелковым дивизиям трудно отражать действия танковых частей противника, не имея хотя бы небольшого количества танков в своем распоряжении. Не может быть сомнения, что наши стрелковые дивизии сражались бы лучше и были более боеспособны, если бы они имели в своем распоряжении хотя бы роту средних или даже малых танков. Ставка считает, что обязательно следовало бы по мере возможности придать нашей стрелковой дивизии по крайней мере роту средних или малых танков и при возможности взвод КВ (три штуки)»[298].

В сущности, эти соображения несколько опережали время. В 1944–1945 гг. в немецких пехотных дивизиях штатно присутствовали самоходные установки «Штурмгешюц». Задачей САУ было усиление противотанковых возможностей соединений, постепенно их заменяли на упрощенные и более дешевые «Хетцеры». В июле 1942 г. под Сталинградом и в июле 1943 г. под Курском советские стрелковые дивизии в обороне получали танковые батальоны. В некоторых советских стрелковых дивизиях в заключительный период войны присутствовали дивизионы САУ СУ-76, причем именно в качестве замены противотанкового дивизиона. Однако реализуемость этой меры в 1941 г. была сомнительной, как ввиду сложностей с техническим обслуживанием танков, так и в связи с низкой квалификацией рядовых командиров соединений в вопросах применения танков.

В целом директива Ставки об обеспечении