– Здесь одни жабы, – вздохнула посетительница, –разговаривают так, словно мы все серийные убийцы, а сами взятки берут, причемоткрыто. Дураку известно, надо адвокату дать, а он с этими «честными»,«неподкупными» и «справедливыми» поделится. Оно, конечно, наши дети виноваты,только какое право имеют такие их осуждать? По самим давно скамья подсудимыхплачет. Знаете, какой здесь во вторник скандал был? Одного из судей за рукупоймали. Женщина тут одна, смелая очень, не побоялась и в милицию обратилась.Ей там меченые доллары дали. Вот так-то. Прямо в кабинете взяли! Посветилиспециальной лампой, а на купюрах надпись горит… взятка! Только зря она все этозатеяла.

– Почему? – удивилась я. – По-моему, очень даже правильно.

– Это по-вашему, – тяжело вздохнула женщина, – а по-нашему,караул вышел. Тут люди и так по году в изоляторах суда ждут, маются, а теперьна одного судью меньше стало. Здесь все хапают, зато мы бы побыстрей осудились– и на зону, а уж оттуда домой попасть легче…

Я в обалдении смотрела на говорливую тетю. Господи, что жетворится в нашем судопроизводстве, если народ рассуждает подобным образом!

– А тридцать вторая комната в другом подъезде, – пояснилабаба, – со двора зайдите и на третий этаж.

Нужную дверь я открывала с опаской, а ну как сейчас швырнутв меня стулом или еще чем потяжелей.

В огромной, какой-то бесконечной комнате, перегороженнойшкафами, сидело несметное количество плохо одетых теток, все, как одна, в давновышедших из моды индийских кофтах из мохера.

– Простите, – заблеяла я, – где Оля?

– Там, – ткнула пальцем одна, не поднимая от бумаги головы,куда-то за шкафы.

Я пошла в указанном направлении и наткнулась на довольномолодую женщину.

– Оля?

– Вы за чем?

– Меня прислала Нина Поскребышева.

Не говоря лишних слов, дама вытащила из ящика стола целуюстопку листков, скрепленных железной скобочкой.

– Читайте.

Надо же, я думала, приговор, это одна страничка, на которойнаписана всего пара слов, кто за что и на сколько лет посажен за решетку. Аоказывается, это целый роман, напечатанный на пишущей машинке, без полей, содним интервалом.

– Какой большой, – вырвалось у меня, – весь день изучатьпридется!

– Мы в пять закрываемся, – сухо уронила Оля, потом добавила,– могу ксерокопировать.

– Ой, спасибо.

– Не бесплатно.

– Конечно, конечно, сколько?

– Тридцать рублей страница.

Я быстро опустошила кошелек, ну и цены, да в городе подобнаяуслуга стоит от силы рубль. Впрочем, и копию мне дали отвратительную, почти«слепую», очевидно, в суде экономили на порошке для ксерокса. Но разобратьтекст было можно, и я принялась читать документ прямо в машине.

Богдан Шевцов, аспирант медицинского института, отправилсяна вечеринку к приятелям. Праздновался день рождения Карины Вольпиной, тожестудентки, но другого института, авиационного. Ничто не предвещало трагедии,молодежь весело плясала. Выпивки, по словам свидетелей, было мало, водки вообщеникакой, пара бутылок шампанского, и все. За праздником наблюдала мать Карины.Она наготовила кучу вкусной еды, а спиртное не купила, справедливо полагая, чтомолодежи горячительное ни к чему, им и так в силу возраста должно быть весело.

На празднике присутствовали две девочки и восемь мальчиков.Такой перекос в сторону мужского пола был понятен. Карина, девушка незамужняя,имела на руках годовалого сына, Артема, и мамочка была озабочена тем, чтобыподыскать дочурке достойного партнера. Поэтому это было не только празднованиедня рождения, а еще и демонстрация приданого, которое мог получить будущиймуженек.

А посмотреть было на что. Отец Карины, дипломат, большуючасть жизни проводящий за границей, словно хлопотливая белочка, стащил в«дупло» все: посуду, ковры, мебель… И хотя он умер лет за пять до произошедшихсобытий, Карина, ее мать Изабелла Матвеевна и старшая сестра Анжелика былипрекрасно одеты, украшены красивыми колечками, цепочками и браслетами, а столпоражал изобилием. На нем теснились блюда с рыбой, мясом, пирогами, миски ссалатами, тарелки с деликатесами. Мальчики, все как на подбор, были изприличных семей. Сын известного артиста, отпрыск писателя, чадо генерала…Безродный и нищий Богдан затесался в эту компанию совершенно случайно. Егоприхватил с собой Марат, однокашник по институту. Он просто сказал:

– Слышь, пошли на день рождения, хоть поешь по-человечески.Изабелла Матвеевна хочет Карину поскорей пристроить, вот и собирает отличныйстол.

Может, хозяйка и была недовольна тем, что на огонек залетелнезваный гость, но вида не подала. Марата вместе с Богданом встретили радушно,усадили за стол, положили в тарелки «Оливье»…

Несчастье произошло в самом конце вечера. Веселившаяся иплясавшая больше всех Кара после одного, особо зажигательного танца вдругпобелела, схватилась за грудь и упала на ковер.

Изабелла Матвеевна бросилась вызвать «Скорую», гостикинулись поднимать хозяйку и укладывать на кровать. Потом все столпились вокругКары, суетливо предлагая ей воды. Но девушка только шептала бледными губами:

– Мне плохо.

«Скорая» все не ехала, и тогда Богдан самонадеянно взялся задело.

– Ну-ка пустите, я врач…

Изабелла Матвеевна, перепуганная и растерявшаяся,посторонилась. Богдан с глубокомысленным видом пощупал пульс, со знанием делаприложил ухо к груди Карины и безапелляционно заявил:

– Все ясно. Есть в доме сердечные капли?

– Валокордин, – ответила старшая сестра Карины.

– Несите.

Мигом доставили требуемое. Богдан недрогнувшей рукой накапалшестьдесят капель. На робкий вопрос старшей сестры Анжелики: «Не много ли?»Богдан категорически ответил: «В самый раз, сейчас как новенькая станет».

Шевцов чувствовал себя профессором, для которого поставитьдиагноз и вылечить больного – плевое дело.

– Выпей, – велел Богдан, поднося рюмку ко рту Карины.

– У нее аллергия, – предостерегла его Анжелика, – на многиелекарства.

– Ерунда, – отмахнулся Богдан, – от валокордина никому ещехуже не стало.