– Я хочу помочь.

– Ты думаешь, мне нужна помощь?

– Я знаю, что нужна.

Действительно, отпираться было глупо, и то, что Мо Джучи явился сам, было хорошим знаком – значит, он и сам понимает, что выкормыши покойного дай-вана опасны и для него самого. И с каждым днём… Да что там днём! С каждым часом эта угроза становится всё более неотвратимой.

– А разве не тебе нужна помощь? – ехидно поинтересовался сяйго. – Разве у тебя есть священный металл донгли?

– Нет. Но я знаю, у кого он есть.

– И у кого же?

– Почтенный сяйго, неужели ты думаешь, что мне больше не к кому обратиться?

– Почему же ты пришёл ко мне?

– Потому что тебе не надо платить.

– Разве я когда-либо давал основания подозревать себя в излишней щедрости.

– Я подозреваю тебя лишь в здравомыслии.

– Да?!

– Ты думаешь, семеро беглецов не знают, по чьей воле был умерщвлён их учитель? А теперь угадай, кто первым сдохнет в муках, когда Дракон, вскормленный Чао Ши, войдёт в полную силу и явится сюда творить то, что считает справедливостью.

– Но откуда мне знать, что ты задумал на самом деле!

– А тебе и незачем этого знать, почтенный сяйго. Тебе достаточно представить судьбу, что ждёт тебя, если никто не позаботится о твоей защите.

Мо Джучи был прав. Выхода не было. Казнь Чао Ши была ошибкой. Но кто мог знать, что его Дракон уже готов стать на крыло?..

– Хорошо, если я прикажу выдать тебе священный металл, ты уверен, что справишься? – Сяйго поднялся, чтобы смотреть на собеседника свысока. – А вдруг Дракон Чао Ши окажется сильнее твоего?

– Не смеши меня, почтенный Чан Бойши. У меня опытные храбрые воины, прошедшие вместе не одну битву, действующие как единое целое. И я сам поведу их в бой. А Чао Ши набрал неучей и дилетантов, которые путаются даже в собственных мыслях и желаниях. Он забрал худшего из моих цзяо, от которого я отказался, и сделал его головой Дракона. А прочие – просто жалкие неудачники.

– Ты знаешь, где их искать?

– Когда я получу металл богов, мой Дракон обретёт дар всевиденья. – Мо Джучи усмехнулся. – Только и этого не требуется, чтобы понять, где они могут быть. Есть лишь два варианта: либо у заброшенных копей пустыни Го-Макан, либо возле монастыря Тао-Линь. Им тоже нужен металл богов, и нет у них покровителя, способного дать им его. И денег у них нет, чтобы купить его. Но коварный Чао Ши наверняка как-то утаил его малую толику и успел передать его своим выкормышам. Иначе хуанвэйбины давно настигли бы беглецов. Но этого им мало. Им надо ещё. Так что, не мешкай.

– Не спеши… А откуда мне знать, что ты не обратишь мощь своего Дракона против меня?!

– Всё-таки лживые речи Чао Ши отравили твою душу, посеяв ней зёрна сомнений.

– Оставь этот тон для своих цзяо! Да и откуда тебе знать, что у меня есть то, что тебе нужно?

– Не надо лгать, почтенный Чан Бойши. Даже маленькая ложь порождает большое недоверие.

– Я только спросил. Ну, хорошо, я распоряжусь. Завтра…

– Сейчас!

– К чему такая спешка?

– Ты сам знаешь. Я знаю, все они хранятся здесь – Воля, Ясность, Верность, Бесстрашие, Ярость, Мудрость, Стойкость. Все семь амулетов великого Маодуна, что помогли ему основать нашу империю. Я уже был в Имперском Историческом музее, и главный хранитель мне после недолгих пререкательств сообщил, кто забрал эти чудные вещички два года назад.

– Не слишком ли многого ты хочешь?

– Нам нужна победа, быстрая и уверенная. Не забывай, почтенный Чан Бойши, у нас есть ещё и внешние враги, которые сильны и беспощадны. Не забывай, что мятежники провинции Шао-Лю вот-вот могут перейти в наступление. Не забывай о коварных монахах Тао-Линя, которые в любой момент могут открыто принять сторону врага, стоит нам лишь на мгновение проявить слабость.

Несколько дней майор Сохатый провёл в трактире «Таёжная трапеза» в посёлке Варенец, что располагался в самом центре Восточной Тайги. На самом деле он сразу хотел воспользоваться Путеводным Диском, чтобы оказаться там, где оставил Айну, но почему-то перенёсся дальше на несколько тысяч вёрст. Вероятно, подсознание подсказало ему то, чего он хотел в первую очередь – оказаться там, где тепло и уютно, где подадут хороший ужин за скромную плату, где можно уединиться и спокойно поразмыслить о том, что произошло и что делать дальше. Посмотрев в трактире на настенный календарь, он даже не удивился тому, что из жизни выпало несколько дней. Он ещё не раз мучительно пытался вспомнить, что произошло между встречей со стариком-грибником и тем мгновением, когда он пришёл в сознание посреди заснеженных сопок, но в памяти мелькали лишь какие-то размытые тени и невнятные звуки. В конце концов, он решил, что «отпуск», который он позволил себе, слишком затянулся, и вновь взялся за Путеводный Диск, соображая, куда лучше направиться – в штаб Спецкорпуса или туда, где уже не первую неделю в одиночестве находилась Айна. Теперь ему казалось, что Диск решил всё за него.

Когда майор, обойдя дом, осторожно выглянул из-за угла, Айна сидела на крыльце.

– Сохатый-аяс! – Девочка поднялась и шагнула ему навстречу.

– Ты что вытворяешь?! – сурово спросил Матвей, положив ей руки на плечи.

– Я… Я не слышала, как ты приехал, Сохатый-аяс.

– Я не приехал. Я прилетел. – Он достал из кармана Путеводный Диск.

– Ой! – она коснулась артефакта и тут же отдёрнула пальцы, как будто её ударило электрическим током. – Это очень сильное тати. Очень старое и сильное. Откуда?

– Разве это важно?

– Не знаю. Нет, наверное… Они скоро придут.

– Кто?

– Те, кого я здесь жду.

– Откуда знаешь?

– Разве это важно? – передразнила его Айна. – Пойдём в дом. Ты, наверное, замёрз, Сохатый-аяс. Печь уже протопилась, но прихвати в сенях несколько поленьев.

Пламя в печи ещё полыхало, поэтому майор свалил дрова у бревенчатой стены.

– Долго их ещё ждать? – поинтересовался Матвей.

– Нет, недолго, – ответила Айна, поставив чайник на печную плиту, – но их всего пятеро. Ты говорил, что будет шесть.

– Откуда ты знаешь, сколько их будет?

– Хой-Маллай сказал.

– Да?! Приходил?

Айна посмотрела на майора с некоторой обидой, уловив иронию в его голосе. Она достала с полки холщовый мешочек, насыпала из него сухарей в алюминиевую миску, стоявшую на столе, покрытом зелёной льняной скатертью, села рядом на табурет и вдруг заговорили, неотрывно глядя в глаза собеседнику: