Айи больше нет. Гляжу вниз: расселина глубокая, дна не видно. Бросаюсь к Рагнару, а Мустанг озадаченно смотрит на вершины гор, на облака, держа лук на изготовку. Стрел осталось всего три.

– Ничего не вижу, – растерянно говорит она.

– Жнец… – шепчет лежащий на земле Рагнар.

Грудь часто вздымается, он тяжело дышит. Кровь толчками вытекает из открытой раны на животе, и вместе с ней из его тела уходит жизнь. Один удар лезвием – и Айя прикончила бы его в два счета, но она специально ударила его в низ живота, чтобы смерть оказалась долгой и мучительной. Зажимаю края разреза, руки тут же окрашиваются в красный цвет по локоть, крови столько, что я не знаю, как быть. Раны, нанесенные Айей, не залечит регенератор, мы даже зашить их толком не сможем. Глаза щиплет от слез, я почти ничего не вижу. Над изувеченным телом Рагнара поднимаются облачка пара, мои замерзшие пальцы покалывает от горячей крови. Рагнар смотрит на мои окровавленные руки, смущенно бормочет какие-то извинения.

– А вдруг каннибалы? – спрашивает Мустанг, пытаясь понять, что же такое увидела Айя. – Он может идти?

– Нет, – едва слышно отвечаю я.

– Нам нельзя здесь оставаться, – произносит Мустанг, глядя на Рагнара.

Она держится куда лучше меня, но я ее даже не слышу. Слишком много друзей умерли у меня на глазах, поэтому я не могу его бросить. Ведь это я предложил ему сразиться с Айей, я убедил его вернуться домой. Как же теперь оставить Рагнара? Я перед ним в долгу. И буду защищать его до последнего вздоха, как бы глупо это ни было. Найду способ вылечить его, отвезу к желтым! Не отступлюсь, даже если сюда придут пожиратели и мне придется отдать за него свою жизнь! Но все эти прекрасные мысли ничего не меняют, не дают мне магических сверхспособностей. Кажется, что сама вселенная ополчилась против меня и разрушает один мой план за другим.

– Жнец… – с трудом произносит Рагнар.

– Побереги силы, друг мой! Они тебе понадобятся, когда мы будем вытаскивать тебя отсюда!

– Она двигалась так быстро… Так быстро…

– Ее больше нет, – говорю я, хотя сам в этом до конца не уверен.

– Я всегда мечтал о хорошей смерти, – шепчет он и вздрагивает от осознания близости конца. – Но представлял себе ее совсем не так.

– Все хорошо, – сдавленно говорю я, с трудом сдерживая рвущиеся из груди рыдания. – Все будет прекрасно! Мы тебя залатаем, а потом Микки приведет тебя в порядок. Сейчас доберемся до Шпилей, вызовем эвакуационную команду…

– Дэрроу… – окликает меня Мустанг.

– Сефи… – вдруг произносит Рагнар, моргает, отчаянно пытается сфокусировать взгляд и показывает рукой в небо.

– Нет, Рагнар, это я, Дэрроу!

– Дэрроу! – настойчиво повторяет Мустанг.

– Что? – резко отзываюсь я.

– Сефи… – Рагнар указывает вверх.

Смотрю на небо. Там нет ничего, кроме белесых облаков, которые изменивший направление ветер гонит со стороны моря. Слышу, как кашляет Кассий, как в руках у Мустанг скрипит лук, как хрустит снег под шагами спешащей к нам Холидей. И тут мне становится ясно, чего так испугалась Айя: из облаков выныривает огромный крылатый хищник весом в три тонны. У зверя тело льва, орлиные крылья, передние лапы и голова размером со взрослого алого. Белое оперение, черный изогнутый клюв. Грифон огромен, внутренняя сторона крыльев размахом десять метров разрисована вопящими лицами демонов голубого цвета. Зверюга плюхается на снег прямо передо мной, и под его лапами дрожит земля. У грифона светло-голубые глаза, клюв испещрен белыми знаками и символами. На спине восседает поджарое существо ужасающего вида. Оно скорбно трубит в белый рог.

В ответ из-за облаков раздается оглушительный вой рогов, и на край расселины приземляются еще двенадцать грифонов: одни цепляются лапами за скалистые стены ущелья, другие садятся прямо на снег. Наездник первого грифона, протрубивший в рог, с головы до ног укутан в плащ из грязно-белого меха, на нем костяной шлем с узким гребнем из голубых перьев, спускающимся до самого затылка. Все всадники ростом около двух метров.

– Солнцерожденные! – кричит одна из них с сильным акцентом, бросаясь к молчаливому вожаку, срывает шлем, обнажая лицо с грубыми чертами, испещренное шрамами и пирсингом, а потом падает на колени и прикасается рукой в перчатке ко лбу в знак уважения. – Мы увидели пламя в небесах… – начинает она, но осекается, заметив в моих руках лезвие.

Остальные всадники, разглядев цвет наших глаз и волос, в спешке сдергивают с головы шлемы. Оказывается, среди них нет ни одного мужчины. На лице каждой женщины нарисована лазурного цвета ладонь с крошечным глазом в центре, длинные белые волосы заплетены в сотни косичек. Из-под капюшонов на нас внимательно смотрят черные глаза. Носы, уши и губы украшены серьгами и пирсингом из железа и кости. Лишь одна всадница так и не сняла шлема и не опустилась перед нами на колени. Словно загипнотизированная, она делает шаг вперед. На ней нет перчаток, тыльные стороны ладоней покрыты странными татуировками.

– Сестра… – задыхаясь, шепчет Рагнар, – моя сестра…

– Сефи? – переспрашивает Мустанг, разглядывая связку сушеных человеческих языков, висящую на бедре у черной.

– Ты узнаешь меня? – хрипло бормочет Рагнар и слабо, но по-мальчишески задорно улыбается приближающейся к нему наезднице. – Должна узнать, – продолжает он, в то время как ее темные, бездонные глаза внимательно изучают шрамы на его лице. – Я тебя узнал. Я узнал бы тебя, даже если бы солнце навсегда зашло, а мы стали дряхлыми стариками, – шепчет он, дрожа от боли. – Даже если бы растаял снег и стихли ветры, – говорит он, глядя, как она медленно подходит к нему. – Я заставил тебя выучить сорок девять названий разных видов льда… Тридцать четыре голоса ветра… Хотя ты так и не смогла запомнить последние два, – улыбается он.

Она молчит, но другие наездницы уже шепчут его имя и поглядывают на нас с таким видом, как будто сразу поняли, кто этот золотой с изогнутым лезвием, что рядом с Рагнаром. Он тем временем, собрав последние силы, продолжает:

– Я пять раз носил тебя на плечах смотреть на весенний разлом льда. Разрешал заплетать мне косички. Играл с куклами, которых ты мастерила из тюленьих шкур, кидался вместе с тобой ледяными снежками в старуху Гордоногу. Я – твой брат. Помнишь, что я сказал тебе, когда люди с Плачущего Солнца забрали меня и других из нашего клана в Закованные Земли?

Черный излучает неимоверную силу, несмотря на тяжелые раны. Это его земля, его дом. Здесь он свой, как и я был своим в Ликосе, когда работал проходчиком. Сефи не может больше сопротивляться притяжению, подходит к брату, падает на колени и снимает костяной шлем.

Сефи Молчаливая, знаменитая дочь Алии Снежной Воробьихи, величественная дикарка! Грубые, угловатые черты лица. Она похожа на ворона. Узкие, близко посаженные глаза. Тонкие, фиолетовые от холода губы, постоянно поджатые в напряженной задумчивости. Левая сторона головы обрита, справа волосы заплетены в косички и спускаются до пояса. Бледная кожа черепа украшена ярко-синей татуировкой в виде крыла в окружении астральных рун. Глядя на нее, я понимаю, что в ней такого особенного, чем она заслужила уважение сородичей: у нее нет ни одного шрама, ни одной оспины. На Сефи одно-единственное украшение: простая железная продолговатая серьга в носу. Взглянув на рану Рагнара, она опускает глаза, и я вижу вытатуированные голубые глаза на ее веках, которые будто пронзают меня пристальным взглядом.