собой распахнулся ещё больше в тщетной попытке максимально насытить свой организм кислородом.

Его глаза смотрели прямо в яркое солнечное небо, а перед ними было её лицо. Такое прекрасно, такое милое, что хотелось отбросить все условности и наслаждаться одним только его видом, сколько бы не было на это отпущено времени. И в то же время порождающее такое странное и неприятное беспокойство.

И её рука. Прямо над ним. В её пальцах — маленький рубиновый шарик, переливающийся всеми оттенками красного.

Два пальца, сжимавшие кровавую каплю, разжались, и она стала падать вниз, прямо ему в рот.

— В этом ничего страшного, Алёша. Нет ничего плохого. Не бойся.

Её голос убаюкивал и в то же время заставлял грустить. Вселенское блаженство и такая же вселенская печаль нахлынула на него, заставляя подчиниться воле безумного течения.

Любовь и скорбь, слившиеся воедино.

Но что-то было в этом водовороте эмоций ещё. Что-то, что так сразу и не бросалось в глаза.

Что же это? Алексей пытался найти подходящее слово тому, что смог ощутить, глядя в её зачаровывающие сапфировые глаза.

Рубиновый шарик всё падал и падал, как при замедленной съёмке.

Что же это?

Ягода-капля всё ближе, а он как дурак лежит с открытым ртом, как младенец, ожидая первую подачку материнского молока!

Что же это такое?!

Что он упустил?!

И чем ближе рубиновая ягода была к нему, тем отчётливее он понимал. Но мозг отказывался произнести это слово.

Такое ёмкое.

Такое простое.

Такое холодное.

Всепоглощающее.

Выжигающее самое нутро человека.

МЕСТЬ!

Он уже буквально бился в конвульсиях, пытаясь хоть на сантиметр сдвинуть свою голову в сторону. А она всё смеялась и смеялась своим звонким заливистым смехом, удерживая его голову в своих руках.

Он уже понимал, что происходит что-то совсем неправильное, что-то, что может привести к ещё большей беде. Судороги всё больше напоминали предсмертную агонию. Он уже вспомнил странников, в памяти стали всплывать лица его боевых товарищей, а она продолжала с каким-то извращённым удовольствием наблюдать, как ягода всё падала и падала.

Почему она падает так медленно? Уж не потому ли, что он противится её воле? Возможно. Но она всё равно падает!

Такие нежные и чувственные, но такие сильные пальцы с силой сдавили его виски.

Было больно. Но ещё больше было обидно.

За что?! Что он такого сделал, чтобы лишиться вечного блаженства?! За что она собирается мстить? Почему ему? За что ему всё это?

Вырваться! Вырваться! Преодолеть!

Ягода всё ближе и ближе.

Стремительная тень пронеслась над ним, и ягода пропала. Ягода не успела упасть. Казавшаяся такой огромной лапа с вытянутыми когтями с размаху пронеслась там, где только что находилось Её лицо, но удар пришёлся в пустоту.

Выражение Её лица приняло уставшее и в то же время раздражённое выражение, как если бы на пути взрослого и умного человека появилось препятствие в виде надоедливого ребёнка.

Алексей опустил глаза и увидел большого зверя, чем-то похожего на большого горного льва, который был нечётким и всё время менял свои размеры, становясь то чуть больше, то совсем небольшим — почти с кошку. Зверь медленно переступал с лапы на лапу, пригнув голову и обнажив острые клыки.

— Плохая киска, — разочарованно произнесла Она.

В следующее мгновение всё вокруг изменилось. Алексей осознал, что стоит посреди помещения с оружием в руках, а напротив него стоит Кот, который словно был помещён в плотный прозрачный кисель. Они все сейчас были будто в этом киселе. Фигурки, залитые застывающей эпоксидной смолой. Движения Алексею давались с трудом, но это было уже хоть что-то. Он хотя бы ощущал своё тело.

Вот только позади Дмитрия уже показалась, появившись из ниоткуда, фигура в тунике и в золотом ожерелье с маленькими красными камней, так похожими на капли свежей крови.

И, кажется, Алексей что-то кричит Дмитрию, пытается его предупредить, но слова застревают в киселе, в который превратился воздух, недолетая до слуха товарища.

Одна её рука коснулась головы Дмитрия, а другая… другая её рука медленно, но при этом очень легко, как раскалённый нож в масло, проникла в грудную клетку со стороны спины. И нет, не было ни крови, ни мяса, ничего такого. Она просто опустила руку в его тело, как во что-то бесплотное.

Алексей ощутил, что пытается всеми силами сбросить невидимые путы и вырваться в нормальное пространство. Его колотило так, будто у него случился внезапный эпилептический припадок.

Она смотрела ему в глаза из-за плеча Дмитрия, просто смотрела, а в его голове раскалённым железом звучали слова:

"ВЫ. МНЕ. ОТВЕТИТЕ. ЗА. ВСЁ!"

Хищное стремительное тело тенью пронеслось за спиной Алексея. Клыки вцепились в рюкзак за спиной и с силой рванули. Лямки врезались в тело с непривычной болью.

И хрип. Жуткий, страшный хрип, смешанный с рыком смертельно раненого животного, с торчащим в боку обломком копья. Рык, полный отчаяния и в то же время решительный, как выстрел последним патроном. Как сила, у которой не осталось никакого другого выбора.

***

Внезапно всё вокруг пришло в движение, и мир вокруг наполнился пороховым дымом, криками, матом, хлюпающим хрипом, шёпотом на непонятном языке и короткими хлёсткими очередями автоматов и щелчками винторезов.

Но прежде Алексей увидел стоявшего у разбитого оконного проёма Дмитрия «Кота», который смотрел на него затуманенным взглядом. Одежда под бронежилетом быстро намокала. Он кашлянул, и у него изо рта тёмным потоком полилась кровь.

Теряя сознание, Кот сорвал с разгрузки гранату, освободив её от бремени сдерживающей чеки, и в этот же миг несколько желтушных рук схватили его за одежду, ремни бронежилета и рывком вытащили его из здания.

Громыхнувший взрыв раскидал части манекенов по сторонам, образовав в их толпе целую прогалину.

— Чёрт! Твою же! — закричал Алексей. — С@ка!

Очередь из "калаша" разнесла сразу несколько восковых голов, неосторожно показавшихся в оконном проёме.

Алексей посмотрел в оптический прицел и увидел то, чего опасался,