Всю последнюю ночь я в одиночестве просидела в этом кругу камней. Я замерзла. Это была очень долгая ночь. Через некоторое время мне подумалось: «Ну ладно, и где это мое видение?» А потом я закричала вслух: «Ну, давай, мое видение!» А потом я увидела над собой два глаза. Затем небо наполнилось глазами, и все они смотрели на меня. Мое видение было глазами, глядящими на меня в темноте».

В течение двух лет Маттесон не могла никому рассказать целиком историю ее ночных поисков в пустыне. Жизнь шла своим чередом. Она согласилась работать в центре биологического разнообразия, где наука, право и средства массовой информации поставлены на службу делу защиты естественной среды обитания вымирающих видов. Маттесон помогла тусонскому центру создать свой первый северо-восточный офис в Вермонте.

Через пару месяцев после того, как она взялась за эту работу, ученые начали сообщать о тревожной тенденции в соседнем штате Нью-Йорк: летучие мыши по непонятной причине вылетали из пещер в середине зимы и умирали. То, что вскоре стало известно, как синдром белого носа, уничтожало большие популяции летучих мышей на северо-востоке и продолжало распространяться по всей стране, уничтожая колонию за колонией. Тогда Маттесон стала адвокатом летучих мышей. Она в течение многих лет работала, чтобы защитить виды летучих мышей, находящиеся под угрозой исчезновения как из-за болезни, так и из-за угрозы их среде обитания. «Летучие мыши появлялись в моей жизни по-разному. В тот первый год обнаружения синдрома белого носа я нашла летучую мышь, валяющуюся на земле рядом с моей припаркованной машиной. Еще одна летучая мышь пролетела через мой задний двор в середине февраля и приземлилась на крышу моего дома. Я постоянно сталкивалась с ними таким образом, что это нельзя назвать простым совпадением».

Маттесон сказала, что теперь понимает, почему видела кости летучих мышей, хмурое лицо на скале и глаза в ночном небе. «Мы живем в такой момент истории, когда гибнет очень много живых существ, – говорит она. – В ту ночь в Долине Смерти было что-то, чему меня призывали быть свидетелем».

Неужели она действительно видела глаза над пустыней? Или это просто были звезды? И действительно ли эти глаза смотрели на нее? «Кто знает, – сказала Маттесон. – Вероятно, более важно, готова ли я по-прежнему впускать в свою душу то, чего не понимаю, и руководствоваться этим».

Животные всегда играли определенную роль в духовном поиске человека, исполняя функцию аватара, посланника и символа. И, конечно, это особенно верно для коренных культур, хотя присутствует и в других религиозных традициях.

Отмеченная литературной премией книга Джей Гриффитс Kith («Знакомые»), впервые была опубликована в Великобритании, а в 2015 году вышла в США под заголовком «Страна под названием Детство». Автор долго и вдумчиво размышляла о том, где пересекаются пути духа, общества и природы. Она пишет: «Квест – это импульс, подталкивающий человеческий дух двигаться вперед, все дальше и дальше. То есть ритуал перехода, наиболее широко известный по поискам видений американских индейцев, но в европейских сказках вы можете найти то же самое». Гриффитс изучает народные сказки о молодых людях, особенно о том, как они отправляются в дикую местность, «по пути обезглавливая троллей или ища замок к востоку от Солнца и к западу от Луны». Жажда зайти «далеко-далеко» никогда не бывает полностью удовлетворена. «Молодые люди должны пройти этот путь самостоятельно – пишет она. – В мире природы им необходимо использовать свой интеллект и, что особенно важно, опираться на свое внутреннее духовное развитие, слушая голоса птиц или других животных, обращая внимание на ветер, луну и деревья. В сказках всегда полно животных-помощников, разнообразной природы, которая говорит и которую просто нужно уметь услышать».

Молли Маттесон увидела свое будущее в костях летучей мыши. Некоторые люди присылали или рассказывали мне свои истории (конечно, это не научная выборка), предполагая, что животные преднамеренно несли им сообщения, хотя бы символически, суть которых рассказчики проецировали на посланцев. Большинство этих историй, посвященных духовным откровениям, было связано с птицами.

Я упомянул об этом в разговоре с экопсихологом Патрисией Хасбах. Она не была удивлена. «На протяжении многих лет я слышала, как многие люди говорят о птицах, используя духовную терминологию. Чаще всего такие истории связаны со встречами с птицами после смерти любимого человека, – сказала она. – Они описывают чувство привязанности и любви к умершему, и это часто сопровождается слезами. Клиенты также описывают птиц в своих снах как существ, которые уносят их прочь… Птицы взлетают, перемещаются за пределы человеческой досягаемости, переносятся через заборы, границы и т. д., они путешествуют между землей и небом».

Карл Юнг, швейцарский психиатр и психоаналитик, основавший аналитическую психологию, объяснял коллективное бессознательное как вместилище инстинктивных структур или архетипов, общих для всех. Поэтому не случайно Юнг считал птиц архетипическими символами духа, посредниками между физическим и духовным миром. «Он напоминает нам, – сказала Хасбах, – что символом христианского Святого Духа является голубь, и что птицы имели символическое значение во всех культурах на протяжении всей человеческой истории». Когда она слушает, как ее клиенты рассказывают свои сны и истории, применяя этот фильтр, то обнаруживает птиц, символизирующих «трансцендентность (смерть, возрождение, обновление), страх, мужество, мудрость, мир и плодородие».

Кристофер Мореман, заведующий кафедрой философии и религиоведения Калифорнийского государственного университета в Ист-Бей, изучал взаимосвязь птиц с духами умерших или, по крайней мере, то, как люди воспринимали этих духов. Он пишет: «Посещения птиц, как правило, рассматриваются как предзнаменования надвигающегося бедствия и смерти. Или будто они крадут души умерших. В Китае слышат, что сова кричит «ва, ва» (копай, копай!) и убеждают себя, что скоро понадобится могила». В некоторых традициях сова – синоним мудрости. Этим приметам есть и натуралистические причины: светящиеся глаза сов и их способность видеть в темноте, а также то, что этих птиц пугает внезапный свет. В старинном англо-американском фольклоре ласточка, влетевшая в трубу дома, или жалобный козодой на крыше – предсказывают смерть. Мореман продолжает:

«В некоторых частях Англии крик петуха по ночам может означать неминуемую смерть. Шотландский вариант приметы указывает, что сиделка должна пощупать ноги петуха – если они холодные, то это предсказывает скорую смерть, но если они теплые, то это хорошая новость. Многие индейские легенды демонстрируют двойственное отношение к ночным птицам. В качестве объяснения, орнитолог Эдвард Армстронг предположил, что крики ночных птиц обычно звучат жутковато. Они неприятнее, чем более музыкальные звуки, издаваемые певчими дневными птицами – как будто недостаточно темноты ночи. Согласно доисламской традиции, сохранившейся в некоторых частях арабского мира, жертва убийства возвращается в виде белой совы, взывая о мести… Считается, что исламские мученики становятся стаями зеленых птиц».

В некоторых культурах птицы также ассоциируются с плодородием, жизнью и долголетием. Аисты, приносящие младенцев, как в европейском, так и в индейском фольклоре связаны с плодородием, возможно, потому, что их появление указывает на возвращение весны. Считается также, что птицы несут духов. По словам Моремана, в русских легендах «мертвые дети возвращаются весной в виде ласточек, чтобы утешить своих родителей». «Как форма юнгианского архетипа, птицы отражают фундаментальный аспект человеческой природы – отрицание смерти, как конца, через стремление к обновлению, трансформации и возрождению».