– Зачем им я?

– А ты подумай. – Марьян внимательно глянул на меня, откусил от бутерброда и направился в коридор обуваться. – Сидите дома, ведите себя тихо. Понимаете, ребята?

Мы понимали. И не возражали.

Вся следующая неделя была тихой и спокойной. Я удачно сдала все экзаменационные тесты и уже предвкушала момент, когда у меня примут документы и я поступлю. Матвей вдохновенно занимался своими клумбами и иногда красил рябиновые бусины в черный цвет.

Марьян каждый вечер приходил к нам домой, и мы настолько сблизились, что стали играть в карты и вместе смотреть на ноуте «Сверхъестественное». В городе перестали пропадать девушки, за прошедшую неделю не пропала ни одна. Возможно, наша проклятая ведьма решила затаиться, и мы тоже немного расслабились.

Снежанка старалась избегать меня. Она сидела дома – с костылями особенно не нагуляешься, – и Богдан иногда навещал ее. Один раз мы даже столкнулись с ним в подъезде: я выходила и во дворе меня ждал Матвей, а Богдан поднимался по лестнице.

Он сказал «привет» таким ровным, спокойным голосом, словно мы с ним были едва знакомы. Скользнул взглядом и прошел мимо.

Все это было отвратительно и мерзко, и я не могла понять, как Снежанка будет разговаривать с ним после всего, как будет смотреть ему в глаза. Совсем уже мозгов у нее не осталось, что ли? Или мать настолько имеет над ней власть, что думает Снежанка только материнскими мыслями?

– Это приворот, он именно так и действует, – пояснил умный Матвей. – Он лишает человека свободной воли, делает его похожим на куклу-марионетку.

– Надо запретить такое колдовство.

– Так кланы и пытаются.

– Неудачно.

– Видимо, да.

До выпускного оставалось всего несколько дней, и я нервничала все больше и больше.

Огромную коробку, обернутую в тонкую полупрозрачную бумагу, принесли вечером в субботу. Я заскочила домой на несколько минут, чтобы узнать, как дела у сестры, и забрать некоторые свои вещи, и увидела коробку на собственном письменном столе у монитора.

– Что там? – тут же спросила Снежанка, и в ее голосе был только интерес и ни капли обиды.

– Сейчас посмотрю, – зло буркнула я и быстро развязала белую ленту.

Там лежало платье. Темно-вишневое, с открытым лифом. Увидев название фирмы на бирочке, я обалдела. Мне была известна эта сеть свадебных салонов, и я приблизительно знала, что их наряды стоят, как половина нашей квартиры, наверное.

– Это не ты купила, – быстро сказала Снежанка, заглядывая мне через плечо. – Ты столько не зарабатываешь. А еще говоришь, что живешь на собственные деньги и ужасно независима.

– Меня пригласил на выпускной один парень. Я его не знаю. Сказал, что я должна быть в платье, которое выберет он, – уклончиво ответила я. – Так надо, это не от меня зависит.

– Что за парень? Не Матвей?

– Нет.

– А Матвей знает, что на выпускном ты будешь с другим?

– Знает. Он не против, потому что всего лишь мой друг, а не парень.

– Да, я уже поняла, что у тебя целая куча друзей и все готовы платить за тебя. Везет.

– Только не начинай. Я не делала приворотов и не колдовала.

– Я тоже, представляешь?

– Это сделала за тебя мать.

– А может, она и за тебя это сделала? Поэтому ты сейчас стоишь с платьем, которое стоит не меньше тысячи баксов.

Я молча сунула коробку за диван и ушла. Если мать в порыве злости порвет эту вишневую красоту в клочья, я переживать не стану.

Ночами я лежала без сна и думала. Действительно ли мне хотелось, чтобы Снежанка сломала ногу, хотелось видеть ужас на лице матери? Или я просто не желала, чтобы сестра участвовала в этом дурацком шабаше? Что больше волновало меня – месть или забота о сестре?

Была ли я до конца уверена в своем решении? То ли желание записала в Желанной?

Мне хотелось поговорить об этом, но Матвей был серьезным и хмурым и смотрел на меня с легким испугом, словно я сама стала источником злости и темной магии. А больше никому открыться я не могла. Не говорить же об этом с Вивчаром?

Марьян, наоборот, был весел и деловит. Каждый вечер он наедался у нас так, будто жил один в квартире без кухни или совершенно не умел готовить. Временами я ловила на себе его пристальный взгляд и кривила губы. Мол, нечего на меня пялиться.

Наши ночи стали спокойными и предсказуемыми.

Я заранее знала, что после ужина сыграем в карты – Марьян умело завалит меня и Матвея и в который раз станет победителем, – после посмотрим пару серий «Сверхъестественного», обсудим методы борьбы с ведьмами и ляжем, наконец, спать. Парни дежурили по очереди, но меня освободили от охранных обязанностей, и я сразу отправлялась в небольшую комнатку наверху, где теперь находились мои вещи и учебники.

Там я могла лежать на кровати и думать о чем угодно.

Ближе к полуночи приходил черный котяра Скарбник, усаживался на край моего одеяла и хитро щурил желтые глаза. Матвей его недолюбливал и иногда пинал ногой, если кот оказывался не слишком проворным. Но я к этой зверюге относилась по-доброму. Да и как еще относиться к такому милому и пушистому котику, который устраивается в ногах теплым клубком и звонко мурлычет?

– Ты что, чешешь за ушами моего Скарбника? – удивился однажды Матвей, когда заглянул ко мне в комнату и увидел эту картину маслом.

– Ему нравится спать около меня.

– Это же Скарбник, злой дух!

– Это милый котик. Матвей, иди уже спать и мне не мешай.

– С ума сошли все…

– Пока нет. Но если я не посплю, то точно сойду.

А еще Скарбник умел прогонять злые сны. В первую же ночевку в этой маленькой комнатке в доме Матвея мне приснилась мать. Лохматая, огромная, черная, она шла на меня, растопырив руки и весело приговаривая: «Убью тебя, Мирка, негодница». От этого сна я проснулась вся мокрая, дрожащая и понеслась вниз, перепрыгивая через ступеньки. На кухне сидел Марьян, его оружие лежало рядом на столе, и рукоять меча – витая крестовина – слегка поблескивала в желтом кухонном свете.

– Не спится? – спросил он, поднимая голову.

– Страшный сон, – буркнула я, включая чайник.

– Думаешь, после кофе будет спаться лучше?

– Мне помогает.

– Тогда ладно.

Я молча залила кипятком пару ложек молотого кофе – Марьян скривился, потому что предпочитал кофе, сваренный в турке, – и ушла наверх. У самой двери меня встретил черный кот, здоровенный, пушистый, желтоглазый. Потерся о мою ногу, запрыгнул на кровать и довольно мурлыкнул. Я не стала его прогонять, к котам я отношусь очень хорошо.