Когда посидел немного и успокоился, прислушиваясь к доносящемуся из мыльной рёву, вдруг жутко захотелось взглянуть на мужскую групповуху, хоть краем глаза полюбопытствовать. Для расширения кругозора, ясен пень. Осторожно приоткрыл дверь и заглянул.

В помещении происходила банальная драка. Голые атлеты боролись стенка на стенку. Махались руками, ногами, шмякались телами о деревянный пол, тискались в борцовых позах. Многие были уже окровавленными. Кое-кто отдыхал без сознания на лавках. Князя Дмитрия дивные атлеты возюкали так же немилосердно, как и всех остальных. С трудом узнал его с подбитым фейсом. Вместо жёсткого порно оказался всего лишь голый баттл.

— Ну, ты иде тамо закоснел, Митка? Иди к нам боронитися, — весело заорал брат, заметив меня.

— Сейчас, я скоро, — сообщил ему и бросился в предбанник снова раздеваться. Когда вернулся, сражение уже закончилось. Боги отдыхали, омывая боевые раны, сидя по лавкам и обсуждая варианты наказания проигравшей стороны. Предлагались самые жуткие глумления, которые только может вынести над собой душа русского парня. Против порки и прочих унижений уже я решительно возражал. Обрыдли мне эти все садистские штучки. Наелся ими в этом времени до печёнок. Однако, свои варианты наказаний не предложил. Кроме как кукарекать под столом, ничего в голову не приходило.

Баб так и не позвали. Меня омывали и парили мужские руки. Даже взгрустнулось как-то, вспоминая банный разврат на прошлой недельке. Вариант, предложенный братом, тоже в чём-то прикольный, но если драться голышом, то лучше с бабами, пусть даже бегемотного типа.

С братом ещё немного потрепались дружески в предбаннике за бутылью терпкого сурожского вина, сидя в простынях. Его подручники быстро оделись и убрались, повинуясь нетерпеливому жесту своего начальника. Выспрашивал больше он, чем я. Интересовало его практически всё, что творилось за последнее время в этом далёком, затерянным среди болот и дремучих лесов Галиче, хотя город ему определённо не нравился. Прежняя батина столица — златоглавый Звенигород — по его словам, был востократ лепше. А про Москву даже не стоило упоминать. Не заметил, как втянулся в разговор и рассказал брату о своих приключениях в образе холопа и о побеге из темницы с Фокой, о знакомстве с гудцами. Братец искренно сопереживал моему повествованию и смеялся до колик в животе, когда я описывал барственные замашки своего сообщника.

— Помню его по Звениграду, егда в отроках стрекал. На вящшем месте у отича он сидел, — заметил брат и сильно огорчился гибели такого человека, — К се бы его приспел, аще он живый бе.

Рассказал он как в позапрошлом году принял в своём княжестве жену и детей Фоки, бежавших из разорённого разбойниками поместья. Вышегородский удел соседствовал с владениями боярина Плесни. Несколько позже батя конфисковал всю собину Фоки, а его семья так и осталась на попечении моего брата. Он выделил им для проживания земли и усадьбу в кормление.

Решил открыться брату о своём вокняжении и назначении воеводой. Поведал и о взаимоотношениях с Морозовым и с Жеховскими. Обсуждать рождение брата Семёна, остерёгся. Пусть с батей наследственные вопросы сам решает. С батиными ближниками у моих старших братьев в своё время также не сложились отношения. Доверять им мой старший брат категорически не советовал, питая особую ненависть к боярину Морозову. Моё возвышение его нисколько не впечатлило. Показалось, что он где-то даже посочувствовал мне. Конечно, разница есть — княжить в далёкой неосвоенной глуши, или в населённых местах.

Дмитрий Старшой посоветовал мне назначить на удел толкового волостеля, а самому как можно скорее перебраться в Москву и жить там полноценно. Он с воодушевлением поделился со мной впечатлениями о столичной жизни. Рассказал, как на Спас приезжали фрязины и глуму лицедейскую показывали, да мусикию голосили лепо. Поведал о затейливых механикусах из земель немецких, о пышных ярмарках, где продавали ткани и камни переливчатые и тварей неведомых показывали из земель полуденных, персидских, да синдских.

Где-то в потоке слов промелькнула мысль, что Москва в скором времени задавит Галич. Я спросил его напрямую:

— Если начнётся война Галича с Москвой, под чьи стяги ты встанешь?

Лицо брательника стало серьёзным. Он глухо произнёс:

— Отичу не одолеть правительницу Софью. За ней стоит могутная Литва.

И грустно добавил:

— Аще Галич не преклонитеся Москве, отич вся собину отщетит. И оружие претное ваше, немцами сотворяху, не пособит. Мы с братичем Василём шерт даваша государю Московску служити ему с честию.

— Дураки вы с братом Василием. И дядья ваши тоже. Подлое существо из сына княгини Софьи растёт, весь в матушку-литвинку. Всех своих родственников они оба попытаются на тот свет спровадить. Кого железом, а кого ядом. Да и прежний правитель Московский Василий Дмитриевич не своей смертью помер.

Зря я разорался так. Брат взглянул на меня, как на сумасшедшего. Понять его было не трудно. В княжеских семьях детям с молоком матери прививали жёсткий запрет даже на помыслы об убийстве какого-либо родственника, даже самого дальнего.

— Несмь супостат отичу сваму, — мрачно высказался тёзка, — От епископа Ионы свиток ему прилещах. Советуе владыко отичу не прятися с боярином Всеволожем до возвращения митрополита в Москву. Святейший сможе утишити ерохвоста.

Под конец встречи брат сам вдруг предложил поучаствовать своим отрядом в военной экспедиции на Чухлому. Сказал, что одного меня оставлять на таком поприще очень опасно. Его два десятка обстрелянных бойцов пришлись бы мне весьма кстати. Я с благодарностью принял помощь.

Отца застал в его рабочем кабинете в окружении дьяков и бумаг. Выпроводив за дверь рядцев, он пожаловался:

— Вельми требен ми боярин Семён. Яко шуйца у мя отъяша.

— Разве среди твоих бояр и дьяков мало умных людей, способных заменить твоего дворецкого и так же лихо тырить деньги из казны? — опрометчиво возразил ему.

Государь сразу же насупился и буркнул:

— И ты такожде мнишь. Напрасно я тя послал к старшому брату. Иже паки он те рече?

Рассказал государю о состоявшемся разговоре с братом. Посоветовал пойти навстречу намерениям брата посвататься к Боровской княжне. В его желании посредством брака прираститься новыми землями не было ничего зазорного. Сам же как-то говорил о своём желании помириться со старшими сыновьями. Вот пусть и мирится. Василию можно будет пообещать Новгородское княжение. Государь меня выслушал, скептически кривясь и высказался:

— Инде ты разумом востр еси, инде буий вельми, яко детищ возгривый. Брате тей в зернь зельно пенязь тощит. Подсылы рекоша. Прозакладал мнозе веси. По хороминам соромным порскает, яко пёс шалый. Елико сребра ему не даси, вся не впрок.

Странно как-то. Что он ещё хотел вызнать о приехавшем сыне. Мои предложения по информационной войне князь воспринял с бОльшим интересом. Пришлось рассказать ему байку о шемякином суде, немного переиначенную. Отец смеялся до слёз над забавными решениями судьи-пройдохи. Потом надумал продолжить выторговывать у меня гудцов. Я сначала вежливо попытался закрыть эту тему. Имелась масса более важных дел. Толпа дьяков томилась в прихожей, ожидая окончания нашего разговора. Под конец я разозлился и высказал всё, что об этом думаю: