Линн Сесил, которая была хорошо знакома с Филом и Нэнси в то время, отмечает, что «внимание Фила постоянно было сосредоточено на Нэнси. Желание заботиться о ней происходит от того, что он сам не очень-то заботился о себе». Линн вспоминает, что их брак носил какой-то «детский» характер: «Вместе они вовсе не казались взрослыми. В Изе они видели нечто угрожающее, когда она была совсем маленькой. Фил в то время с большим трудом общался с Нэнси». У Майка Хакетта примерно такие же воспоминания: «Их взаимоотношения изменились после того как родилась Иза. Нэнси стала намного более независимой, да и она перенесла внимание на Изу, ну а что касается Фила, то он всегда любил заботиться о других людях, хотя ему было нужно, чтобы заботились о нем самом. А Нэнси после рождения Изы посвящала ему совсем немного времени».

Несмотря на все свои фобии, Фил оказался очень любящим отцом. В этот период он редко видел свою первую дочь Лору. Враждебность Фила по отношению к Энн и ее враждебность по отношению к его образу жизни привели к тому, что их посещения друг друга стали весьма редкими. С появлением Изы к Филу вернулась радость отцовства, которая у него была во время жизни в Пойнт Рейес Стейшен. Но напряжение из-за разделения внимания между Нэнси и новым ребенком выразило себя в странном соревновании по вскармливанию. Нэнси вспоминает: «Сначала я ее кормила грудью, и у нас возник спор – сколько ей стоит давать молока, и Фил захотел кормить ее [из бутылки] дважды в день. Тогда Иза вообще прекратила есть, и доктор сказал: «В вашем доме слишком напряженные отношения». Здесь нельзя не заметить связь с неправильным кормлением сестры-двойняшки Фила – Джейн. Тут возникает еще одна более удивительная параллель: Фил настаивал на том, что, если Иза плачет, ни в коем случае нельзя ее держать на руках, чтобы не избаловать, – такая «философия» воспитания досталась Филу в наследство от его матери (с каким бы презрением позднее Фил к этому ни относился)».

Чувства Фила по отношению к Дороти, которые существенно смягчились в те отчаянные месяцы, последовавшие после разрыва с Энн в начале 1964 года, вернулись в виде антипатии в период брака с Нэнси. Дороти была глубоко уверена – на это у нее были весьма убедительные причины, – что Фил не знает меры со стимуляторами и транквилизаторами. Но ее предупреждения вызывали только ярость. Это было больное место Фила из-за его собственных страхов, усиливающихся от злоупотребления лекарств. ами

Но, несмотря ни на что, именно Дороти и Джозеф Хаднер внесли последний платеж за большой дом, в который Фил с семьей вселился в июне 1968 года. Расположенный в районе Санта-Венеция в Сан-Рафеле по адресу Асьенда-уэй, 707, это был пригородный дом с участком, с лужайкой и садом, которые не стали процветать при новых владельцах. Грания Дэвис, которая посетила этот дом вместе с мужем в 1969 году, вспоминает о «филдиковской» экскурсии по саду: «Он повел нас показывать «достопримечательности» и говорил: «Вот это мертвое лимонное дерево; вот это мертвый розовый куст; вот это мертвая лужайка. Непрошеный Фургон[169] приедет за мной на следующей неделе».

Этот дом был зарегистрирован на имя Хаднеров из-за низкого кредитного рейтинга Фила. Но, несмотря на напряженные отношения между матерью и сыном, Нэнси подчеркивает, что Дороти относилась к ней и к Изе с огромной добротой, и добавляет:

Битвы Фила с Дороти по поводу лекарств все больше и больше накалялись. Прежде чем вдаваться в детали, стоило бы вспомнить, что Zeitgeist[170] шестидесятых годов покрывал наркотики некой патиной славы и приключений, ныне утерянной. Когда Фил принимал наркотики, он говорил, что они делают его «клевым», и употреблял их для этого (весной 1969 года ему даже позвонил поклонник – доктор Тимоти Лири[171]). «Кислота», «травка» и гашиш особенно не впечатлили. Но таблетки… ах, таблетки! Он их мог измельчать, смешивать – настраивать эффекты «Стелазина»; миорелаксанты и спазмолитики; «Либриум», «Валиум» и прочие транквилизаторы; «Дексамилу» и другим видам «спидов» аптечного качества отдавалось особое предпочтение, но он принимал и «белые кресты» (таблетки амфетамина), которые продают на улицах. «Как будто он сам себя лечил, – вспоминает Нэнси. – Пытался попасть в иное место».

Единственным местом, куда он чаще всего пытался попасть с существенным успехом, было состояние внутренней сосредоточенности, необходимое для того, чтобы писать в том состоянии, в котором Фил и писал свои романы – в течение двух или трех недель. Говорит Нэнси: «Когда мы нуждались в деньгах, как когда родилась Иза и мы были «на мели», он мог просто сесть, написать книгу и получить деньги». Фил написал девять романов целиком, три – частично, множество рассказов и эссе во время жизни с Нэнси. Это не была скорость 1964 года, но все равно было потрясающе.

Во время сочинения «Пролейтесь, слезы…» в 1970 году Фил накатал сто сорок страниц за сорок восемь часов непрерывной работы. «Спиды» давали ему возможность мало спать и выбраться из состояния иссушающей депрессии. Нэнси вспоминает: «Депрессивные состояния тормозили его работу. Он мог ходить три-четыре дня, не произнося ни слова». Когда он брался за написание новой книги, его самоидентификация с персонажами была чрезвычайной. Во время написания «Андроидов», говорит Нэнси, «Фил работал всю ночь напролет, и, когда он ложился в постель, то говорил как совершенно другой человек. В процессе писания он приобретал какой-то особый опыт и думал, что он – кто-то другой, или находится где-то в другом месте».

Основным источником таблеток для Фила было множество рецептов, выписанных постоянно меняющимися врачами, которым он излагал подходящие симптомы. Это был излюбленный метод получить рецепт у употребляющих препараты. Мириам Ллойд указывает: «Ты мог ходить на любые встречи Анонимных наркоманов и убедиться, что это самые умные люди, которых только можно представить себе. А Фил был умнее большинства из них. В мире наркозависимости – рецептурные наркотики самые распространенные». Но у Фила были и более глубокие мотивы для консультаций у психиатров. Нэнси вспоминает: