Ник вскочил с места, за один шаг хватая меня за плечи и уводя вглубь берега под защиту скал. Только тогда я осознала, что именно упало рядом с нами.

Оторванная голова Сэлавелии.

И тотчас всё смолкло. Исчезли светлячки, погружая берег в кромешную тьму.

— Земные убили мою драгоценность. Значит будет война. Ваш единственный шанс на мир — Селеста. Отдайте белую драконицу до следующего заката. Иначе моря окрасятся кровью, а на землю ступит океан, — скрежещущим голосом совсем близко от нас медленно произнёс страшные слова Агондарий. Сверкнули изумруды королевских глаз, и мы остались одни.

— Я не пойду под воду, — заявила очень чётко. — Я не верю им.

Ник плотнее обнял за плечи, наклонился вплотную и прошептал:

— Значит будем воевать.

* * *

Бессонная ночь в королевской спальне здорово ударила по нервам. Никлос категорически воспротивился расставанию, заявив, что спать я теперь буду рядом с ним. Дескать он слишком хорошо запомнил, как подводники пытались меня похитить из моей спальни. Рядом с ним будет безопаснее. Так что меня разместили в его покоях, а он сам лёг на диване в соседней комнате.

Разумеется, такое соседство, да ещё после той ночи, никак не способствовало хорошему сну. Как и общее нервозное состояние. Так что я поступила кощунственно по отношению к благородной кэрре внутри меня, которая начинает ускользать куда-то, оставляя вместо себя нервную, озлобленную особу, готовую рычать на всякого, кто встанет у неё на пути.

Под раздачу попал даже король. В ночи, завернувшись в одеяло по причине отсутствия подходящего халата, я вышла в гостиную, подошла к замершему в полулежащем положении Никлосу, выхватила из рук стакан с коньяком и в один присест его осушила, а когда Ник попытался что-то сказать, разразилась совершенно дурной тирадой, от которой на утро стало стыдно. Ещё более стыдно было найти под подоконником заначку Анки и выкурить первую в жизни сигарету.

Я пала так низко, что ничего из-за этого не почувствовала. Видимо, самоосознание начало работать в момент, когда Ник сказал слово война. Ведь это не просто слово, далёкое от жизни миленькой кэрры. Это проклятое обещание. Это грустная улыбка Анки, это заливистый смех шамана Кукулейко. Это невысказанное признание Никлоса, что он никогда меня не отпустит. А значит мне надо стать умнее, если я не хочу оказаться на том месте, которое все так отчаянно пророчат.

Да, ночка была ещё та. В ней была драка с одеялом, разбитый подсвечник, холодный душ, ещё пара сигарет, а также стул возле входной двери, и перенос одеяла с подушками в ванну. Я была дурной в эту ночь. А утром даже не в состоянии испугаться от пробуждения в постели, укутанной в одеяло среди мягких подушек, на которых ещё остался мужской запах.

Стул стоял на своём месте, а дверь была чуть приоткрыта.

Проснувшись и убедившись, что осталась одна, вызвала личных слуг, запросила завтрак. От короля получила записку с приказом сидеть в комнате и никуда не выходить. Ха, вот уж дудки. Поэтому я впервые в жизни решила нарушить прямой приказ короля. Позавтракав, переоделась в принесённое платье, натянула тёплое пальто с шарфом и, выставив прислугу, сиганула в окно, подозревая, что королевские слуги получили приказ никуда меня не выпускать.

Правильность суждений была доказана на конюшне, где поначалу не хотели подавать карету, и только после повелительного тона аристократки-выскочки, согласились отвезти меня куда было нужно.

На выезде случилась непредвиденная остановка. Я замерла, подозревая, что Никлос пронюхал о моих планах, однако в окно сунулось женское лицо. Винелия Барбская выглядела паршиво, будто всю ночь проплакала, подозреваю что я сама недалеко ушла. Не спрашивая разрешения, девушка забралась внутрь, вплотную наклонившись ко мне:

— Сэл, я знаю, мы особо не общаемся. Я больше с твоим мужем дружна… но, проклятье, не могу не спросить — что происходит? Куда запропастился Артан? Что сегодня ночью произошло? Это то, о чём я думаю? Король Агондарий собственной персоной?!

Моё гробовое молчание послужило ей ответом. А искривившееся лицо на вопросе о муже подсказало Винелии случившееся. Она ещё больше побелела, отодвигаясь от меня и вжимаясь в спинку дивана.

— Думаю сегодня вечером, после заката, король сделает объявление, — ответила ей, выждав минуту. — Винелия, у меня мало времени, я хочу навестить кэрра Богарта. Как ты знаешь, ему нездоровится.

— Да-да… хорошо, передавай пожелания о скорейшем выздоровлении, — сухо и отстранённо пробормотала она, отсутствующе глядя перед собой. Из неё будто весь воздух выкачали и моё сердце сжалось ответной болью. Артан был тем, кто помог Винелии получить эту должность. Он был её другом. Девушка, ничего более не сказав и не спросив, выскользнула из кареты, ударила по крупу лошади и кучер тронулся в путь.

Селеста

Поместье семейства дэ’Виньё встретило густым туманом и каким-то общим состоянием упадка. Я знала, что прежде оно принадлежало семейству Грацбурских и после их падения за заслуги досталось Богарту, но, видимо, с тех пор им никто не занимался. Только чистили подъездную дорожку, а сад оставили на волю природы, отчего за лето и осень оно приобрело вид дикий и неухоженный. У главного входа навстречу вышла сама Милан дэ’Виньё. Как старушка девушка нарядилась в глухое чёрное платье с воротом под горло, натянула на плечи тускло-серую шаль, а волосы спрятала под плотным платком. На лице — ни грамма косметики, на руках и шее — ни единого украшения, даже фамильный камень отсутствует. Но по тому, как она держалась, было видно — это её выбор. Словно болезнь Богарта дала возможность спрятаться в монашескую раковину, забыв, что ещё весной она рядилась в совсем иные наряды и мечтала блистать на балах. Крепко же её ударило замужество за серым драконом.

— Кэрра Селеста Каргат! — хриплым и крайне удивлённым голосом воскликнула она, вставая в дверях. — Мы не ожидали вас увидеть. Что-то случилось?

— Решила лично навестить кэрра Богарта. Он очень помог мне в прошедшие дни, хочу оказать ответную услугу.

— Ответную услугу? — недоумённо пробормотала Милан, ухватывая ускользающую шаль пальцами. Ей пришлось посторониться, так как я как таран прошла внутрь, с любопытством оглядываясь по сторонам.

Как и снаружи, поместье изнутри оказалось в полузаброшенном виде. На встречу не вышли слуги, а по нехарактерной для столь большого здания тишине, я сообразила, что здесь их совсем немного, если они вообще есть.

— Чай? — спросила у Милан, не дав ей и слова сказать, и, осёкшись, девушка молча кивнула, рукой указывая путь к гостиной. По дороге никто не встретился, а я подметила толстый слой пыли на некогда роскошных тумбочках, комодах, шкафах и витринах. Такими же грязными были и паркетные полы, в углах которых скопилась павшая листва. И тяжёлые шторы посерели без уборки, а остатки цветов в вазах высохли. Я заметила, что и сама Милан выглядит как этот дом, и если во дворце так отчётливо не бросалось в глаза, насколько она плоха, то здесь стало очевидно, что девушка забросила заниматься собой. Нет ни маникюра, ни ухода за кожей, волосы торчат как попало, ногти обгрызены, а платье висит мешком, словно она давно нормально не ела. Даже неловко было её так откровенно разглядывать, но Милан ничего не замечала, будучи погружённой в свои мысли.