А он ещё ржал с выражения «тело её предало», когда случайно увидел в романе, тайком читаемом секретаршей на рабочем месте. Но его-то никто не насиловал вроде. Да и затуманенный возбуждением мозг на тот момент не видел в происходящем ничего плохого. И что теперь?

По щеке мягко потрепали — как собачонку, ей богу! — и Олег вспомнил, что Лира ещё тут, сидит рядом, отслеживает его самочувствие, беспокоится, заботится… И так ли важно, от чего именно он кончил, если в итоге испытал такое сумасшедшее наслаждение? Главное ведь, кто при этом рядом. А излишнее морализаторство и самоедство… Он слишком сильно увяз в этом мире странных удовольствий, чтобы о чём-то так переживать.

По бедру легонько похлопали.

— Что-то ты совсем глубоко ушёл в себя, радость моя. Давай, очухивайся уже.

Вот да. Тут рядом с ним девушка, о которой просто грезит последний месяц, а он всякой хренью занимается. Называет ласковыми прозвищами, а не ядовитыми в кои-то веки, так что хватит рефлексировать, пока момент не упущен и не испорчен. Раз уж он в почти неадекватном состоянии умудрился вызвать такую перемену в отношении, неужели не сможет сознательно? Тем более теперь знает, от чего это зависит.

Олег открыл глаза и резко сел. Напрасно. Мало того, что мир перед глазами слегка покачнулся, так ещё и мышцы противно мелко закололо, заставив зашипеть и поспешно начать растирать дёргающие лёгкой болью места. А она сидела и смотрела — насмешливо, ожидающе. Вернулось было чувство стыда от своего расхристанного и раскрытого вида, но тут же улетучилось под яростным: «Да какого чёрта?!».

Он осторожно подобрал ногу — чтобы не задеть случайно Верхнюю, — и свесил с дивана, как и вторую, потом плавно стёк на пол и мягко взял спокойно лежащие на округлых коленях ладони. Не давя, а словно спрашивая разрешения на действия. Огонёк интереса в серых глазах позволил продолжить, и он поднёс тонкие пальцы к губам, покрывая каждый благодарными поцелуями. Сделать Лире приятное хотелось от всей души.

— Спасибо за науку, леди. И за милосердие.

Она вытянула одну руку из его пальцев, потрепала по волосам и погладила по щеке.

— Всегда пожалуйста, Ёжик. Меня очень радует твоё поведение сейчас, знаешь?

Он знал. Видел. И ради того, чтобы чувствовать эту её радость, в данный момент был готов на многое. Очень на многое, кажется. Лира встала и завораживающе чувственно потянулась. А он смотрел снизу вверх, так близко, что подбородок почти касался её живота, и понимал, что возбуждение вновь подкатывает, скапливается внизу живота. Он хотел эту девушку просто до безумия.

— Ну что, собирайся. Нам ещё ехать по пробкам невесть сколько.

Лира плавно обошла его, слегка улыбаясь, и, сделав несколько шагов, наклонилась, подбирая… Чёртова розовая тряпка! Но не хочет же она… Хочет. Идеально очерченная бровь изогнулась, а стринги вызывающе закачались на вытянутом пальце. Чёрт, чёрт, чёрт!

— Лееедии…

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Ну не ехать же тебе совсем без трусов? — да он лучше совсем обошёлся бы, но, несмотря на интонацию, это был отнюдь не вопрос. — Хватит капризничать, радость моя. Не заставляй меня думать, что для закрепления воспитательного эффекта тебя стоит подержать в поясе подольше, дней этак несколько. Шевелись, солнце.

Олега ощутимо передёрнуло. Несколько дней?! Да у него крыша улетит от такой чувственной пытки! Пришлось вставать и, скривившись (правда, как можно незаметнее), забирать из рук Верхней проклятые «три верёвочки». Зря она о слабости воспитательного момента — в ближайшее время любое упоминание пояса верности гарантировало его полное послушание. Дней так несколько. Наверное. Всё же повторить он бы не отказался. Как-нибудь попозже, когда впечатления померкнут немного.

Уже надев брюки и приведя себя в приличный вид, Олег понял всё коварство леди — уж лучше действительно без белья, чем в таком! Раньше, оказывается, пояс немного смягчал эффект, и то он ощущал врезающуюся меж ягодиц ткань, а теперь даже сомнительного барьера не было, и стринги немилосердно давили и натирали везде! И возбуждение при этом никуда не делось. А ему ещё надо как-то пройти всё здание и холл с охраной. Надо шевелиться, пока стояк ещё не слишком заметен… Блин, а как себя вести-то? С Лирой?

— Леди, а… как мы пойдём? Там сотрудники, посторонние.

— Олежек, что с твоей памятью? Помнишь наши договорённости? На публике ведём себя, как обычные люди. Не переживай, не собираюсь я подрывать твой мужской авторитет на работе. Кстати, как твои сотрудники отреагировали на такого шефа?

— Ай, да что им… Подумали, что с перепою. Ничего страшного, я таким уже несколько раз на работу заявлялся, когда не было возможности отлежаться на следующий день после обмывания какого-нибудь крупного контракта.

То, что о нём беспокоились, несмотря на наказание, приятно грело.

— Вот и славно. Ну, пошли уже.

И они пошли. Олег закрыл двери, предварительно проверив, всё ли в порядке пустых помещениях, и, немного посомневавшись, приобнял Лиру, прижимая к себе. Наглость, за которую, вполне возможно, ещё получит, но так хотелось хоть ненадолго ощутить желанное тело в своих руках. Лира оглянулась через плечо, прищурила глаза и хмыкнула. Ну точно, накажет. Пусть.

— Нахал.

Или нет? Может, он сошёл с ума, но, казалось, в голосе не было ни раздражения, ни предостережения. Прозвучало скорее… игриво? Сердце пустилось вскачь, а в штанах становилось всё теснее. Долбанные верёвочки! Скорее бы уже добраться домой.

Холл получилось миновать относительно спокойно. Лира шла рядом, как образцовая девушка со своим парнем, каковой и пришлось её представить, улыбалась на жадное внимание обоих охранников, пока Олег сдавал помещения фирмы под сигнализацию, даже, казалось, прильнула к нему плотнее. И не вырвалась из объятий, когда они вышли на улицу, отстранившись, лишь когда добрались до машины.

— Давай ключи, солнце.

И тут Олег испытал своеобразное облегчение и благодарность — следить за дорогой, когда мозги плавно, но неизбежно стекают в яйца, та ещё задача. Правда, Верхняя, зараза такая, при этом нисколько не помогала перенести «мучения».

Если он думал, что его спокойно повезут до дома, то очень ошибался. Стоило сесть и, пытаясь найти удобное положение, пристегнуться, как Лира, до этого просто наблюдавшая за ним, перегнулась, наклонилась и жадно впилась в его губы… одновременно сжимая ладонью и так измученное достоинство. Господи, господи… за какие грехи ему досталась эта женщина? И за какие добродетели такая награда? Сумбурно и противоречиво? Пусть. Именно так он воспринимал свою леди.

Когда член запульсировал,