Это было правдой — запястья сковывали широкие стальные браслеты, соединенные цепью, от которой такие же цепи тянулись к ногам. Кандалы в чистом виде, о чем и предупреждал Градобор.

— Такинэ не заслуживают иного, — процедил краснокожий. — Вставай и иди.

Поднимаясь с каменного пола, Павел окинул взглядом помещение. Стены, сложенные из грубых каменных блоков, окованная железом низкая дверь, пара пустых подставок под факелы… Антураж напоминал храм, устроенный инками на фабрике, с одной лишь разницей: там была искусная копия, здесь — оригинал. Значит, за время беспамятства Павла инки доставили его в свою ветвь.

— Куда идти? — Вопрос являлся риторическим, выход был только один.

Не тратя слов, инка грубо толкнул его стволом лучемета в сторону двери. Створка оказалась незапертой, а коридор за ней напоминал лабиринты египетских пирамид. Впрочем, освещен был вполне современно — электрическими плафонами.

Ритуальные стражи у развилок в накидках из меха ламы и булавами на поясе оставались недвижимы, но глаза их пожирали предназначенного в жертву землянина. Нечастым было здесь такое событие.

Когда Павел перестал уже считать повороты, коридор наконец уперся в длинную лестницу, верхние ступени которой заливал кровавый свет закатного солнца.

— Вверх! — приказал конвоир, как будто у Павла был выбор.

Землянин поставил ногу на высокую, грубо высеченную ступень и услышал глухой рокот ритуальных тамтамов. Этот звук вплелся в ритм сердца, и оно заколотилось быстрее. Кандалы не позволяли прыгать через две ступеньки, но почему-то захотелось бежать наверх. Вперед, к развязке, какой бы она ни была. Расшатанные за день нервы сдавали окончательно.

Спокойно, солдат! Это всего лишь барабаны, а на руках всего лишь цепи. Градобор говорил, что… Ведь не мог же он соврать в такой момент!

На середине лестницы сквозь бой барабанов послышались новые звуки — высокий, даже визгливый голос, протяжно выкрикивавший языческую молитву или заклинание. От этого голоса пробирала дрожь — будто железом по стеклу.

Спокойно, солдат, спокойно…

А когда нога его коснулась первых кровавых пятен золотого заката на ступенях, в уши ударил рев прибоя. Размеренный шум мощных волн, бивших в основание сооружения, в такт выкрикам жреца. Даже стихию завораживал этот гипнотический голос.

Еще несколько шагов, и Павел ступил на каменную площадку — вершину усеченной пирамиды. Все-таки пирамиды! Впереди, простирая руки к уходящему за горы светилу, голосил жрец. Чуть сзади и левее, в позе поклонения и почитания, склонил голову Акарханакан — третий человек в империи. Правее… неведомо как взгроможденные на тридцатиметровую высоту носилки, церемониальный караул с булавами и копьями и несколько настоящих телохранителей в национальной одежде, но с лучеметами. Должно быть, сам император, если только сапе инке пристало посещать эти варварские мероприятия. Было бы неплохо, если бы это действительно оказался он.

— …а-а-а-а-А-А-АХ-Х! — тянул жрец, и стихия вторила ему: «…а-а-а-а-А-А-АХ-Х!»…

Двое стражей подхватили Павла под руки, подтащили к краю площадки.

— …а-а-а-а-А-А-АХ-Х!..

Воины силой подняли его руки к небу, и снизу взревело: «А-А-А!!!»

Боже мой! Не море — люди! Толпа — десятки тысяч на огромной площади у подножия пирамиды. И в джунглях, за пределами площади. И на ветвях деревьев, откуда лучше видно вершину. И… Они были везде, охваченные религиозным фанатизмом, жаждущие священного огня.

Градобор хотел, чтобы Павел пробился через ЭТО? Тогда ему следовало подумать о роте гиперборейской пехоты, или как там она у них называется.

— …а-а-а-а-А-А-АХ-Х!..

Воины оттащили землянина назад, заставили опуститься на колени. Краем глаза он увидел движение у выхода на площадку и повернул голову.

Анна ступала по грубоотесанным камням босыми ногами. Ослепительно белая тога ее казалась алой там, где свет умирающего дня касался одежды. Индианка шла одна, без конвоя, хотя бы почетного.

Жрец кинул через плечо быстрый взгляд, и, потрясая золотым знаком Инти, трижды выкрикнул имя главной жертвы праздника. Павел заметил, что Акарханакан вздрогнул, но не посмел поднять головы.

Анна не смотрела на отца. Она подошла к краю и…

— О-О-О-о-о-о…

Людская стихия утихла. Павел больше не видел площади у пирамиды, но почти не сомневался, что толпа пала ниц пред священной жертвой. Анна обратила лик к солнцу и выкрикнула что-то ритуальное, от чего, казалось, притих даже легкий ветерок на вершине пирамиды.

Что же это такое? Соплеменники могли силой усадить ее в автобус, перебросить в свою ветвь и даже отправить в огонь! Но нельзя же заставить Анну добровольно участвовать в шоу!.. Или можно?

Мгновения тишины миновали. Жрец затянул что-то протяжно и визгливо, и в тот же миг снова ударили тамтамы, а площадь зашумела в такт заданному ритму. Воины опять подхватили Павла и, торопливо подтащив его к краю площадки, поставили рядом с Анной. Она вздрогнула, ощутив чье-то присутствие, повернула голову.

— Ты!.. — по лицу индианки пробежала целая гамма чувств — от изумления до отчаяния. — О боги, зачем ты сдался?!

Проклятие, она что, испугалась за него? Неужели высокорожденная все-таки небезнадежна? Градобор не прав — какие бы интриги ни плели ящеры и жрецы — они не стоят жизни этой заносчивой девчонки.

Павел пожал плечами.

— Иначе до тебя было не добраться.

— Безумец, — прошептала она одними губами, и страх смешался в ее взгляде со вновь вспыхнувшей искоркой надежды. — Мы погибнем оба…

Остаток ее фразы заглушил визг жреца.

— А-А-АХ-Х!.. — отозвалась толпа внизу.

Павел посмотрел на солнце. Отливающий расплавленным золотом диск, разрезанный парой легких перистых облаков, дрожа в тропическом мареве, уже почти касался вершины поросшей лесом горы.

— Кажется, наше время кончается! — он изо всех сил напрягал связки, чтобы перекричать рев толпы и гул натянутых на деревянные ободья буйволовых шкур. — Что будет дальше?

Анна услышала его и поняла.

— Нас спустят по центральной лестнице и проведут к очагу на площади! Когда солнце скроется до половины, жрец включит газ и напутствует нас перед дорогой в царство Инти! А потом мы войдем в огонь!

— Что значит — войдем?

— Своими ногами! Я видела — жертвы всегда входят в очаг сами!

Жрец исполнял танец в опасной близости от лестницы, и людская масса вторила, все ускоряя темп:

— а-а-А-АХ! а-а-А-АХ!..

Даже ритуальные стражи у края площадки принялись приплясывать, отбивая такт древками копий. Или это тоже было частью ритуала?

— Ваше время пришло!

Анна и Павел обернулись одновременно.