— Ладно зубоскалить, — шеф помедлил секунду, потом все же пододвинул к себе хлеб и нож.

Павел послушно взял выцветший пластмассовый стул, уселся. И сформулировал, наконец, давно рвущийся на язык вопрос:

— Как там, в Москве? Утихло?

— Куда там! — удивился Филиппыч. — Ношусь, будто ужаленный, в хвост и в гриву… Тупика-то того больше нету, Паша. Район объявлен зоной техногенной катастрофы, эвакуация, оцепление, все дела… Сегодня вот как-то на комиссию выходить надо, а она, между прочим, на президентском контроле.

— На какую комиссию? — ошарашенно спросил Павел.

— По расследованию взрыва грузовиков с пропаном, — пояснил шеф.

— Грузовиков?

— Ну да. Мы их туда три штуки загнали. Акар заявил, что шагатели они сами убирать не будут, и мы побоялись, что одной цистерны не хватит… Ну, что смотришь, переборщили, конечно! Хорошо хоть без жертв. При тех складах даже охраны не было, представляешь? Как вымерли, ей-богу… Повезло, в общем.

— Повезло? — Павел усмехнулся. — Ладно, путь будет «повезло». Как дела у ассамблейщиков?

— Да бардак полный! — ответил Филиппыч. — Окна в здании до сих пор не вставят. От нас ведь до Складочного пять минут пешком. Считай, только «железку» перейти…

Потапов смерил его взглядом, но оставил выступление без комментария.

— У ассамблейщиков дела предсказуемы, — произнес он. — Ящеры исчезли в ту же ночь. Манатки подчистую собрали: котельная стоит пустая, как в день постройки. Краснокожие побратались с гипербореями на веки вечные… Во всяком случае, Акар так думает или скорее делает вид, что думает. Брахмир пока поддакивает, но он-то точно себе на уме — дружба дружбой, а индекс вероятности у каждого свой. Атланты… Вот странные ребята, ей-богу. Сначала забаррикадировались на этаже, потом очень вежливо попросили доступ к процессору, вроде как для вывоза архивов, получили отказ и затихли. А вчера господин Уний напялил церемониальный мундир и лично принес грамоту с уведомлением об аресте Эхтинора, официальными извинениями совета царей Атлансии и согласием на любые условия, лишь бы их окончательно не выперли из Ассамблеи. Они даже согласились выкупить у инков раздолбанные шагатели по цене исправных машин.

— Ну, тогда все в порядке, — Павел усмехнулся. — С краснокожими они подружатся.

— Конечно. А гипербореи, очень надеюсь, подружатся с нами. Да и остальные, видимо, не забудут… — Потапов помолчал немного и продолжил каким-то совсем другим голосом: — Я думал о последних словах контактеров, Паша. Очень много думал — все трое суток. На шее политический кризис, а мне, веришь, в голову ничего больше не лезет. Скажи, ты часом не ошибся тогда в Складочном? Уверен, что все правильно понял? Про коллективное сознание… и прочее.

— Я, Сергей Анатолич, тогда совсем ничего и никак не разумел, — ответил Павел. — Хорошо, что вообще запомнил. А как правильно трактовать услышанное — это вам виднее.

— Вот то-то и оно, — шеф покачал головой. — Очень не хочется ошибиться.

Павел попытался поймать взгляд Потапова, но понять что-то по лицу закоренелого интригана было невозможно. Если только не ставить вопрос ребром…

— Вы хотите совсем избавиться от ассамблейщиков?

— Нет, конечно! — удивился шеф, похоже, искренне. — Даже если все обстоит именно так, как тебе сказал тот парень, это едва ли возможно. Теоретически можно представить публике доказательства, провести массовую пропагандистскую кампанию на тему, как эти самые ассамблейщики насилуют малолеток и пьют кровь младенцев… Чтобы каждый обыватель искренне возжелал нелюдям смерти. Но, во-первых, это нужно делать быстро и в мировом масштабе, и я даже представить себе боюсь, каких денег должна стоить подобная акция. А во-вторых, человечеству такой стресс совсем не нужен. Пожалуй, даже прилет марсиан прошел бы спокойнее, к нему люди как-то заранее привыкли, спасибо фантастам.

— Финансировать могло бы государство… — предположил Павел.

— Какое именно? — поинтересовался Потапов. — Россия и так без денег. Значит, Штаты? Евросоюз?

— Бред! — Филиппыч фыркнул в свою чашку. — Если слить инфу государству, все равно какому, оно наложит на нее лапу и пустит в военные разработки. Лучемет в руках натовского морпеха… Кошмарнее только улица Вязов.

— О! — шеф выразительно поднял палец к потолку. — Слушай эксперта, он дело говорит… Нет, ничего подобного делать нельзя. Но сама потенциальная возможность, Паша, вот что важно. Ассамблейщики привыкли, что аборигены ствола ничего не могут… Или, вернее, сами не знают, что могут. Достаточно будет лишь намекнуть, не зря же, в конце концов, они боятся огласки как огня…

— А если б ты еще девчонку не упустил, — брякнул Филиппыч, — так мы вообще были бы в шоколаде.

В кармане его пиджака задребезжал телефон, и он торопливо полез за трубкой.

— Если б да кабы… — вздохнул Потапов. — Но это тоже, между прочим, фактор — нашелся один «сканер», найдется и другой.

— Так, значит, что же? — уточнил Павел. — Теперь музыку будем заказывать мы?

— Нет, — шеф качнул головой, — заказывать пока не будем. Даже дирижировать вряд ли получится — слишком велик технологический разрыв. Но и статистом, переворачивающим ноты, быть перестанем. В совбезе как раз освободилось одно место, и я думаю его занять.

Так ни слова и не сказав, Филиппыч выключил трубку.

— Ни за что не угадаете, кто звонил, — сообщил он хмуро.

— Ну-ну, не томи, — легко переключился Потапов. — Впрочем, я попробую: Евгений Саныч?

— Откуда ты знаешь?

— Он вчера подкатывал ко мне с предложением продать инкам новые окна.

— И ты разрешил?

— А что такого? Пускай руку набивает. Когда войдем в совбез, финансирование сверху прекратится.

— Так, ничего особенного… — скорбно пробормотал Филиппыч. — Просто он содрал за окна четыре цены. И еще развел гипербореев на тысячу кубометров бруса… для начала. У них за полярным кругом сосна, видите ли, не растет!

Дружный взрыв хохота застал его врасплох.

— Да чего ржете-то? Они же золотом платят! Кому потом весь этот ваш бизнес расхлебывать? Мне только с УБЭПом забот не хватало!..

Потапов первым взял себя в руки, смахнул слезинку.

— Ладно, повеселились, и будет… В городе проблем выше крыши. Да оставь ты, Семен, этот батон! Птички съедят…

Спускаясь с крыльца замыкающим, Павел вдруг поймал себя на предвкушении улыбки. Ох, не последний, видать, это был кризис, отнюдь не последний.

Всегда ведь так — кому проблемы, а кому просто работа.