Он чувствовал, что на этот раз сказал гордо и сильно. Арабыкак один вскинули солдатские чаши, и пока пили, он чувствовал странный восторг,что овладел душой, сердце билось сильно и мощно. Сара счастливо прижаласьгорячим мягким плечом.

Юсуф кивнул Исааку, израильтянин уже откупорил очереднуюбутылку, шампанское тихо хлопнуло, стрелять пробками – обычай загулявших рабов,быстро наполнил грозному командиру террористов солдатскую чашу.

Все взгляды были на Юсуфе, когда он снова встал и сказалгромко:

– В Темных Землях не бьются. Ни за честь, ни за веру.Если кто и гибнет, то за доллары или наркотики. Не гибнут даже за женщин! Будьпроклята страна, да уничтожит ее Аллах, где мужчины не гибнут за женщин!

Иуда посмотрел на Сару, кивнул:

– Пусть Яхве тоже покарает страну, где не готовы отдатьжизнь за женщин!

Юсуф сказал горячо:

– Да оставит Аллах на земле только те народы, гдемужчины готовы умереть за женщин!

Иуда поколебался, американцы ни за что не готовы умереть, аженщины у них легко взаимозаменяемы, но Юсуф уже смотрит победно, его тост вышеи благороднее, и он, озлившись, подумал: а кто американцам мешает любитьпо-настоящему и страдать по-настоящему?

И он сказал:

– Да сотрет с лица земли Яхве народы, где не осталосьчести, где женщины... да-да, где женщины легко заменяемы!

Тевье Рабин в сопровождении полковника генштаба израильскойармии трясся на простом джипе, свирепел, сжимал кулаки. Рядом Борух, роднойбрат его младшего управляющего, юлит и постоянно повторяет, как спустит шкуру сИуды, как сорвет с него погоны, а дочь тут же отправит... нет, передаст в рукиотца, а если заупрямится, то в наручниках вывезут с передовой, а там уже отецуправится...

Водитель, молодой солдат в выпуклых очках, пугливо пригибалголову, словно Борух стрелял у него над ухом из гранатомета.

Тевье огрызнулся:

– Я и сейчас управлюсь! Просто это было для меня какснег на голову! Кто мог подумать? Кто ожидал такого коварства, такойнеблагодарности...

Полковник, он сидел впереди рядом с водителем, привстал:

– Вон там... видите деревья?.. наш пост. Отсюда лучшепешком, здесь уже простреливается.

Тевье возмутился:

– Но это же так далеко!

– Арабские снайперы, знаете ли... Их и раньше обучали вМоскве... в советских лагерях КГБ, а теперь это делается открыто, раз уж Россияпринимает ислам...

– И что же эти арабские снайперы?

– Меткие, черти. Муравей не проползет незамеченным.

Джип резко затормозил. Тевье ткнулся лицом в спинуполковника, зарычал от злости. Солдат вопросительно смотрел на полковника. Тототмахнулся:

– Жди здесь. Мы вернемся скоро.

– Очень скоро, – подтвердил Борухуслужливо. – Да-да, мы не задержимся.

Полковник поморщился:

– Прошу вас. Да, по этой траншее. Что делать, лучше нерисковать...

Грузный, он однако соскочил довольно легко, Борух сполз постенке, обрушив на дно холм земли, торопливо подал руку Тевье. Банкир снегодованием втиснулся в чересчур узкую для его грузного тела траншею.Полковник пошел впереди, за ним банкир, его предусмотрительно вели посредине,Борух замыкал хвост колонны из трех человек.

Шофер-четырехглазик насмешливо и презрительно смотрел вслед,В глазах было пожелание если и не выйти на арабские позиции, то по крайней мерепопетлять до глубокой ночи, а под утро чтоб эти все обнаружили себя в пригородеТель-Авива.

Солнце стояло в зените, на дне траншеи воздух был так женакален, как и песок в Синайской пустыне. В груди першило, горло пересохло, тамлопались корочки и свертывались как черепки земли после короткого дождя. Банкирчувствовал, как внутри выкипело до капли, затем испеклось, и теперь обугленныевнутренности тупо ноют, обещая серьезную работу домашнему врачу.

На спине полковника возникло мокрое пятнышко, расплылосьмежду лопатками. Банкир слышал тяжелое дыхание, генштабиста уже шатало, непривык пешком по окопам. На повороте оглянулся:

– Эх, надо ли вам лично?

Пот по лицу лил градом, он вытирал лоб большим клетчатымплатком. Банкир ответил яростным взглядом. Полковник вздохнул, потащилсядальше. Окоп тянулся кривой, как коленчатый вал. Спина полковника исчезла заповоротом, банкир наддал, почти сбил с ног генштабиста, который остановилсяперевести дух.

Долгое время банкир ломился молча, с него текло в три ручья,но когда причитания полковника осточертели, прохрипел измученно:

– Это моя дочь.

– Но мы ваши друзья, – воскликнул сзадиБорух. – мы сделали бы все сами!

– Она не пойдет, – бросил Тевье. – Онаупряма, как...

– Как ее отец, – подсказал Борух.

– Да, – огрызнулся Тевье, – но я из-за своегоупрямства потерял годы в молодости, а вот если бы тогда послушался отца, тодостиг бы намного большего! Я сумею убедить дочь, что для ее же блага нужносейчас немедленно вернуться и...

Он охнул, рухнул на земляную стену, а когда Борух подбежал иподхватил под руку, банкир процедил сквозь зубы:

– Что у вас за ходы... Ничего, чуть подвернул ногу.

Полковник повернул в их сторону измученное лицо:

– Ничего, уже близко.

Дальше шли молча, сцепив зубы. Наверху по краям окопа веселотрещали кузнечики. Слышно было как верещат цикады, пронеслась птица, на ходупустила такую замысловатую трель, что Борух наткнулся на край траншеи, провожаяее взглядом.

Полковник, который оторвался на десяток шагов, обрадовановскрикнул, прошел еще, заговорил в приподнятом командирском тоне:

– Вышли встретить? Хорошо! Значит, наблюдаете, чтобывраг не зашел и сзади... но где Иуда....

Банкир и Борух слышали как мощный бас оборвался всхлипом,словно у нечистой свиньи, которой загнали нож под левое ребро. Полковник стоялспиной к подходившим бизнесменам, оба видели как его широкая спина сгорбилась исъежилась.

Траншея расширилась, дальше широкое пространство, укрытие сбетонным навесом, без необходимости прикрыто маскировочной сеткой, а у входастояли, улыбаясь как идиоты, трое израильских солдат и... два арабских федаина!С зелеными повязками непримиримых, с автоматами Калашникова за плечами. В ихчерных как маслины глазах росло презрение, все пятеро уже увидели белые щекиприбывших.

Один из израильтян, на плечах нашивки сержанта, сказалторопливо:

– Успокойтесь, мы охраняем совместно.