Технику боя на мечах, шпагах или любом другом холодном оружии обычно описывают в виде последовательности стандартизированных действий: уход, блок, бабочка, выпад. Соперники могут различаться ростом, телосложением, скоростью движений, но у них одинаковая морфология тела и механика опорно-двигательного аппарата. Теперь представьте конкурента с количеством конечностей от одной до десятка, их число постоянно меняется во время боя, правая «рука» может за полсекунды превратиться в левую и изгибаться в любом месте и в любых направлениях, неожиданно удлиняясь и укорачиваясь. Вариаций очень много, но не бесконечно, симулятор показывал их все, затем методы противодействия, больно наказывал за ошибки.

Что еще настораживало, виртуальные галакты вели себя по-разному. Кто очертя бросался, размахивая своей железкой как пропеллером, кто осторожничал и играл на контратаке. Однажды я спросил об этом у Льва и, клянусь аппендицитом моей бабушки, его реакция соответствовала нашему смеху. Оказывается, скотина, он иногда подключал симулятор к игровому автомату и за бабки (или что там у них вместо денег) давал возможность другим кляксам потанцевать со мной.

А как-то раз, безо всякого предисловия, меня вытолкнули на арену с живым галактом. Ни помолиться, ни с ребятами попрощаться, буднично все. Кстати, арена — громко сказано. Такое же белое прямоугольное помещение, как и тренажерный зал. Потому я и не испугался сразу. Все казалось таким же виртуальным, как на симуляторе. Смогу ли увидеть, если не траву у дома, то хотя бы ребристую зеленую палубу земного корабля? Стоп, размечтался! Щас этот черный урод быстренько отрежет у меня возможность не только домой вернуться, но и по Кентерре шастать. Так, собраться, глубокий вдох, боевой транс, поехали…

На удивление, первый бой закончился секунд за пять. Срубил лапу с оружием, и пока тварь растила новую, чтобы схватить железяку, у меня в распоряжении оказалось полсекунды — немереная роскошь. Никакого рева трибун, обратно в камеру, и на следующий день — тренировки и тренировки.

Второй противник сразу же обрушил поток ударов со всех направлений, используя на все сто текучесть своей формы. Через несколько минут я почувствовал, что скоро начну уставать, в то время как черному усталость неизвестна, и не выдержу темпа его атак. Выйти на рассекающий удар никак не удавалось, поэтому решил побороться за малый приз. Вот он, наметив обманное рубящее движение сверху, вывернул конечность под невероятным углом и сделал выпад. Я ушел вниз и вправо, используя долю секунды, пока палаш возвращался в исходное положение, отрубил переднюю опорную ложноножку. Соперник потерял около десяти процентов массы и равновесие, отбил контратаку, затем обрел устойчивость на новой ноге. Он закрылся в защите, приноравливаясь к изменившемуся весу тела, бросился вперед и достал-таки. Удар круговой, вторая «рука»-противовес махнула в противоположную сторону, и в момент, когда в боку разорвалась жгучая боль, удалось отсечь второй кусочек по самое «плечо». Остановились, из меня с кровью уходили силы, а он опять приспособился к уменьшенному и ослабевшему телу. Все, или закончу бой, или он дождется, пока истеку кровью, и порежет на салат. Рванул вперед, налетел на бесхитростный удар сверху, пожертвовал свободной рукой, снес ему полруки с ножиком и располовинил оставшийся фюзеляж. Хлопок, озоновая вонь, победа, которая стоила мне глубокого разреза вдоль левого бока и почти отделенной от тела левой руки, которую пришивали в странноватом медицинском агрегате. Увидев Льва Идорасовича, сразу понял, как он меня ценит. Все травмы, что были от спаррингов в камере, мы зализывали сами, а тут такая честь.

Потом он сдержал обещание и дал мне женщину, сволочь. Самку мантаноида, такую же красную, уродливую и бородавчатую, как их мальчики, только еще с тремя парами сисек. Возмутился, разве она женщина? Галакт возразил: нет разницы.

Кстати, перед третьим боем он меня еще раз специально удостоил личной аудиенции.

— Два галакта. Противники. Последний бой.

Я впал в ступор. Меня предыдущий в одиночку вскрыл, как банку с десантным сухпаем, а тут двое. И на симуляторе рубился всегда только с одним. Если они хоть чуть-чуть проявят согласованность, Олежке конец.

— Как же ваши спортивные принципы? Что за честь — два галакта на одного, к тому же гуманоида? Верное убийство, а не поединок.

— Гуманоид победил. Дважды на арене. Гуманоид сильный. Пара — не чемпионы. Шанс восемьдесят два процента к восемнадцати. Победишь — улетаешь.

Радуюсь восемнадцатипроцентному шансу не потерять организм и, набравшись наглости, спрашиваю про своих парней.

— С другими нет. Шанс только твой. — Лева предельно терпелив и любезен, меня выпроваживают на заклание.

Тактика боя с двумя сильными соперниками, в принципе, общеизвестна. Надо двигаться, чтобы один из противников находился все время между мной и вторым. Эта тактика да восемнадцатипроцентный шанс на удачу позволили разрубить пополам одну кляксу перед тем, как вторая лихо гвазданула меня поперек талии. И пока верхняя половина тела с легким чмоканьем отделялась от нижней и шлепалась на белый пол, я успел увидеть, как тварь победно крутанула свою сабельку над «головой» и радостно умчалась с арены.

Снова умер, не привыкать, и опять воскрес. Более того, галакты засчитали убившей меня кляксе техническое поражение, потому что она смылась с поля боя, не дождавшись смерти врага, а мое сердце билось еще несколько секунд. Вышло, что я остался единственный формально живой на арене, одного противника убил, шашку из руки не выпустил, а второй сбежал. Заштопанный в том же автомате, я, естественно, не стал возражать против неожиданно присужденной мне победы и вскоре убыл с Кентерры. Что стало с моими ребятами? И не только со взводом, но и с остальными гуманоидами, признавшими во мне вожака. Не знаю. Увы, не слишком многое удалось. Три убитых на арене врага, один на «Мадагаскаре» да один униженный незасчитанной победой — весь мой вклад в борьбу с супостатом.

— Вероятно, вы удивлены, профессор, почему вас с такой поспешностью вызвали в Генеральный штаб объединенного командования и перебросили в Тибетский научный центр? В запасе есть еще около трех минут, успею вкратце рассказать, куда предстоит отправиться. И зачем.

— Три минуты? Полковник, меня арестовали прямо у моего дома, и все сорок минут полета ни один из сопровождавших не объяснил, в чем меня обвиняют и куда везут! У меня заблокировали комм, ни семья, ни мой адвокат не знают, где я. Похищение несогласного с военным режимом никому так просто с рук не сойдет.

— Две минуты. Вас никто не арестовывал. И никто не собирается наказывать за ваши детские протесты. Наоборот, мы считаем профессора ван Наагена неравнодушным и патриотически настроенным человеком, не скрывающим своего мнения. Вам предлагается чрезвычайно интересная и весьма ответственная работа по основной профессии — историческому моделированию. И еще предстоит увлекательная командировка, на всю жизнь.

— Что значит на всю жизнь? — вскинулся профессор, хотя, казалось, дальше было некуда, он и так уже кипел, как разум возмущенный коммуниста начала XX века. — А моя основная работа, семья?