– А это значит, что сегодня будет обнародованозавещание вашего гения. Вот в чем дело! Очень интересно! Ну конечно… Видимо,старик что-то оставил этой провинциальной вдовушке.

Хотелось бы знать что… Если его замучила совесть, он мог иразмахнуться…

– Римма, наберись терпения и, пожалуйста, что бы там ниоказалось, веди себя прилично. В конце концов мы совсем не бедные люди, у тебяесть все, что можно пожелать…

– А если твой папенька тебе вообще ничего не оставил?

– Значит, такова была его воля, я не буду в обиде.

– Так уж и не будешь? Бессеребреник, значит?

– Я не бессеребреник, но с отцом в последние годы у насбыли сложные отношения…

– Да я просто уверена, что он все оставил этой твоейсестрице…

– Ты сама себе противоречишь. То он чем-то одарил этунесчастную женщину, то Марго. Наберись в конце концов терпения, сегодня всеузнаешь.

– А ты эту бабу видел когда-нибудь?

– Не помню. Может, и видел, но раз не запомнил, значит,ничего интересного. Ей должно быть уже под сорок.

– Это успокаивает.

– То есть?

– Ну, уже не твой возраст. Ты молоденьких любишь.

– О боже!

– Ma, не спишь?

– Тошка, ты чего так рано вскочила? Еще восьми нет.

– А там Эличка большую стряпню затеяла… Мам, ты знаешь,эта Тася клевая, с мозгами.

– Да? Я рада.

– Мы с ней двоюродные, да?

– Конечно.

– Нуцико уверяет, что мы с ней похожи.

– Действительно, некое семейное сходство улавливается.

– А ты нас сегодня в город сплавляешь?

– Да, Тошка, нечего вам тут сегодня делать, да и Тасяникогда в Москве не была.

– А может, нам заночевать в городе, в театр сходить?

– Сходите. В какой ты хочешь, я позвоню…

– Таська в Большой просится, она оперу любит.

– Батюшки светы, такое еще бывает, чтобы ребенок оперулюбил? Чудеса да и только.

– Она, между прочим, классно поет.

– Странно, Аля мне ничего не говорила.

– Скажет еще. Так что насчет Большого?

– Попробую, но я не уверена, что там сегодня опера.

– «Пиковая дама», я в Интернете посмотрела.

– Хорошо, но сейчас рано кому-то звонить.

– А ты Пундику позвони, она рано встает.

– Слушай, хорошая мысль, если у Таси голос и слух, толучше Пундика в этом никто не разберется. Давай телефон.

Матильда Пундик была старой подругой покойного композитора,его тайной воздыхательницей и профессором консерватории по классу вокала. Но всемье никто никогда за глаза не называл ее Матильдой или Матильдой Наумовной,все звали ее только по фамилии – Пундик или Пун дичка.

– Матильда, я не слишком рано?

– О, что ты, королева Марго, я уже два часа как наногах, у меня же столько процедур – подышать в трубочку, сделать зарядку,потоптаться в холодной водице… Хотя зачем я это рассказываю тебе, ты молода,хороша собой, умна… Зачем тебе мои старческие бредни. Я хотела спросить, тыхоть вспомнила о годовщине?

– Разумеется.

– А на кладбище не была!

– Была, но, вероятно, позже вас, видела ваш букет, выкак всегда верны себе.

– Ах боже мой, кому же еще мне быть верной? Да,королева Марго, ты ведь не поболтать мне звонишь, правда? Старая леди зачем-топонадобилась?

– Матильда, у меня к вам вопрос и просьба.

– Начни с просьбы, быть может, она невыполнима.

– Нельзя ли два любых билета на «Пиковую» на сегодня.

– Что значит любых?

– Ну, места значения не имеют, пойдет Тошка со своейкузиной.

Боже, зачем я это сказала? – испугалась Марго.

– С кузиной? С какой кузиной? Откуда взялась кузина,почему я не знаю?

– Это… Сережина дочка, они с матерью приехали к нам,девочка прелестная и обожает оперу, к тому же у нее, кажется, голос…

– А вопрос в чем? Не могу ли я ее посмотреть ипослушать?

– Угадали.

– Превосходно! Должен же был хоть кто-то из всей родниунаследовать дар, пусть хоть малую толику великого дара Саши… О, я уже жаждуувидеть эту девочку… пусть Тоша привезет ее ко мне, я их накормлю обедом,посмотрю девочку, а вечером отвезу в театр. Жду их к половине третьего, я пошластавить тесто!

И эксцентричная дама бросила трубку.

– Мам, что она сказала?

Марго передала ей слова Матильды Пундик.

– Иеесс! – вскинула руку Тошка. – Обожаюпундиковы пирожки.

– Знаешь, Тоша, ты только Тасе не говори, что ее будутпрослушивать, а то она испугается, зажмется, просто скажи, что идете к тетке,которая достанет вам билеты в Большой, а уж Пундик сумеет сделать все как быневзначай…

– Ну, мам, ты даешь! Я уж хотела ее обрадовать.

– Не надо. Ладно, я встаю, поди, включи чайник.

– Да Эличка уже стол на террасе накрыла. Семейный завтракв воскресенье…

– Господи, и не лень ей… Небось уж и наготовилакаких-нибудь вкусностей, ну как, скажи на милость, тут блюсти фигуру?

– У тебя с фигурой все в поряде!

– В порядке!

– Какая разница, подумаешь, одна буква…

– Виктория, марш отсюда!

Викторией Марго называла дочку только в крайнем раздражении.Марго ненавидела молодежный жаргон и всячески боролась с ним и дома, и у себяна фирме. Правда без особого успеха.

После завтрака, когда все уехали в город, Эличка спросиласестру:

– Нуца, как тебе Аля?

– Не разобралась еще, но все же производит приятноевпечатление. А тебе она не понравилась?

– Нет, что ты, мне она очень понравилась. А девочкапросто прелесть, мне кажется, она будет актрисой, в ней что-то такое есть… Но яне устаю поражаться Марго… Какая широта души, какое большое сердце…

– Элико, поменьше пафоса!