Сэндвичи! Можно подумать, я была в состоянии что-то съесть. И, можно подумать, я доставила бы ему удовольствие этой примирительной трапезой! Даже если бы я была способна съесть сэндвич, я бы не стала этого делать – просто чтобы досадить ему. Вечером, когда я пришла в себя и проголодалась, то хотела было пробраться на кухню за едой так, чтобы он не заметил. Но передумала: он не заставит меня съесть один из этих сэндвичей. Я пошла спать на голодный желудок, но с чувством справедливого негодования.

И я не бросила курить. Дело не в том, что мне это сильно нравилось. Я просто очень не хотела делать того, что меня заставляют, или, наоборот, не делать того, что заставляют не делать. В своем упрямом неподчинении я отказывалась прислушиваться к голосу разума, звучавшему из уст родителей. «Ладно, – решили они. – Кури, но только дома». Они не хотели, чтобы в пятнадцать лет меня видели на улице с сигаретой в зубах. И мы пришли к компромиссу. Я курила дома и бросила только в колледже, когда поняла, что никому ничего этим не докажу.

Многие из тех, кто знал меня непослушным ребенком, вряд ли могли предположить, что у меня будет такой непреклонный муж, как Джо. Мир политики требует от человека определенного типа личности, и нельзя сказать, что мне было легко находиться рядом. Джо всегда добивался всего красиво и с достоинством. Он создал себе одинаковую репутацию как у политических союзников, так и у врагов: и те, и другие знали его как человека, который держит слово, который слушает и может поступиться политическими интересами ради прогресса. Он всегда был государственным деятелем в подлинном смысле этого слова.

У Джо есть черта, достойная восхищения, но, если честно, порой это свойство его характера просто сводит меня с ума. Мы случайно сталкиваемся с одним из его коллег, Джо дружелюбен и вступает в разговор. Когда мы расходимся, я спрашиваю: «О чем ты думаешь? Разве ты не помнишь, какую гадость этот человек сказал о тебе в прошлом году?» «Нет, – отвечает он. – Я забыл».

Многие из тех, кто знал меня непослушным ребенком, вряд ли могли предположить, что у меня будет такой непреклонный муж, как Джо.

Джо обладает невероятным умением прощать, и он не способен держать на кого-то зло. Но ведь это означает, что все обиды за него помню я. Я тот человек, который взбирается на холм, чтобы ударить обидчика. Я помню каждый выпад, совершенный в сторону моих близких. Да, я могу простить, но я не верю, что следует оправдывать дурное поведение.

По сути, я так и не избавилась от упрямой решимости, свойственной мне в детстве. Я все так же ненавижу, когда мне говорят, что я не смогу чего-то сделать, хотя с годами я научилась защищать себя, не впадая в ярость.

В 1970‐х быть женой сенатора означало соответствовать множеству социальных ожиданий. Предполагалось, что я буду сидеть дома с детьми и полностью посвящу себя Джо и его карьере. Я действительно какое-то время оставалась дома и всегда поддерживала Джо. Однако с самого первого дня я знала, что не смогу просто жить его жизнью, и поэтому вернулась к работе. Своим образованием я занималась по ночам. Для этого потребовалось пятнадцать лет, но в конце концов я получила две магистерские степени: первую как специалист по обучению чтению и вторую по английскому языку, – а затем и докторскую степень по управлению в сфере образования. Джо любил шутить, что я сделала это, потому что устала получать письма, адресованные «сенатору и миссис Байден». И это правда: я терпеть не могу, когда меня называют «миссис Байден», так зовут маму Джо, а не меня.

На протяжении всех этапов моей карьеры Джо поддерживал меня. Я рано осознала, что преподавание для меня – это нечто большее, чем просто работа. Это гораздо глубже. Быть учителем – это не о том, что я делаю, а о том, кто я есть. Я ненадолго отошла от преподавания, чтобы побыть мамой «полного дня», но, убедившись, что дети чувствуют себя вполне защищенными, вернулась. Я не могла долго оставаться в стороне, поэтому, когда я сообщила Джо, что собираюсь претендовать на штатную должность преподавателя в Комьюнити колледже Северной Вирджинии (NOVA) после выборов 2008 года, он ответил: «Конечно, ты должна это сделать».

Мне сказали, что подобное произошло впервые в истории США: вторая леди работала полный рабочий день, в то время как муж занимал должность в Белом доме. Некоторые видели в этом признак того, что я современная женщина, другие говорили, что я недостаточно серьезно отношусь к роли второй леди. Но у меня лично никогда не было цели как-то особо заявить о себе. Я просто хотела делать то, что люблю делать больше всего.

Некоторые видели в этом признак того, что я современная женщина, другие говорили, что я недостаточно серьезно отношусь к роли второй леди. Но у меня лично никогда не было цели как-то особо заявить о себе. Я просто хотела делать то, что люблю делать больше всего.

Итак, восемь лет, вопреки советам некоторых старших товарищей, я жила двойной жизнью: по понедельникам я ездила в офисное здание Эйзенхауэра при Белом доме. Это был офис со сверкающими полами и мраморными колоннами, величественным камином и окнами во всю стену с видом на огромный газон Национальной аллеи. На следующий день я проезжала восемь миль и оказывалась в своем маленьком кабинете в кампусе NOVA в Александрии. Так, на протяжении всей недели я перемещалась между мирами.

Бывали моменты, когда такая жизнь казалась мне неразумной: например, когда по пути домой с какого-нибудь официального мероприятия я протискивалась в уголок салона «борта номер два» под эмблемой вице-президента США, чтобы проверить студенческие работы. Вместе с тем я получала удовольствие от этой напряженной жизни, мигрируя между официальными приемами и семестровыми экзаменами. Мне нравилось обедать с самыми могущественными людьми планеты и параллельно проводить занятия с одинокими мамами, которые учатся, надеясь получить работу получше. И нравилось натягивать коктейльное платье и надевать туфли на каблуках в дамской комнате колледжа, чтобы не опоздать на прием в Белом доме.

Мне нравилось обедать с самыми могущественными людьми планеты и параллельно проводить занятия с одинокими мамами, которые учатся, надеясь получить работу получше. И нравилось натягивать коктейльное платье и надевать туфли на каблуках в дамской комнате колледжа, чтобы не опоздать на прием в Белом доме.

Я благодарна судьбе за то, что была второй леди. Это была невероятная честь для меня. Но все же роль, в которой я всегда чувствовала себя в наибольшей степени «в своей тарелке», – это роль «доктора Байден», работающей с абитуриентами