Кахобер Иванович подождал, пока в кабинете истории восстановится тишина, и продолжил:

– Экзамены и подготовка к ним – это отдельный разговор. И он нам еще предстоит в конце месяца, а сейчас я хотел бы напомнить, что после экзаменов, как обычно, всех нас ожидает выпускной вечер и общешкольный концерт. Давайте решать: чем будем радовать директора и всех остальных?

И наступила тишина… Все глубоко задумались. Ира тоже вроде как задумалась, но поверхностно. Ее взгляд скользил по бордюру с военными композициями, которые она вместе с Аней и Ваней наносила на стены во время весенних каникул. К юбилею Кахобера старались. Ира старалась вдвойне. Ведь Кахобер Иванович был не только самым классным, самым справедливым учителем в школе, он был ее первым романтическим увлечением. Как давно это было, целых два года назад! Повзрослев, Ира поняла, что в своих учителей из поколения в поколения влюбляются миллионы девчонок. Они точно так же тайно страдают, посвящают им стихи, рисуют портреты… Это как грипп, если заразился, то хочешь – не хочешь, а придется переболеть.

– А давайте опять спектакль поставим! – услышала Ира и переглянулась с Максимом Елкиным, отличником, математиком и ее соседом по парте.

С недавних пор он занял место Ани Малышевой, потому что подружка пересела к Ване. И здесь дружбу победила любовь. Вот только Юлька, староста и почти что отличница, по-прежнему сидела со своей подругой Маринкой, хотя она два года была влюблена в Кольку Ежова. А Колька Ежов, ученик посредственный, сидел, как и положено двоечнику и хулигану, на последней парте. В гордом одиночестве. Именно он и подал эту мысль с постановкой.

– А чо, мне эта идея нравится, – одобрил Макс, подтянув пальцем очки, норовившие съехать с носа.

Все принялись обсуждать эту затею вслух. Не такая уж она была и абсурдная, как казалась на первый взгляд. В прошлом году заводные «бэшки» удивили всю школу, сыграв «Ромео и Джульетту». Кахобер Иванович был постановщиком и сценаристом. Неожиданно выяснилось, что он ушел со второго курса ГИТИСа, с режиссерского факультета, осознав, что его желание учить детей и направлять их на путь истинный намного сильнее, чем создавать кинематографические шедевры. Джульеттой стала Туся Крылова, пройдя отборочный конкурс из трех Джульетт. Вот где открылся ее талант! Теперь она снимается в сериалах и собирается стать актрисой. С Ромео получилось… занятно. Ни у кого не вызывало сомнений, что Ромео будет играть Егор Тарасов. Он был первым парнем в школе, по нему сохли девчонки, ему и карты в руки, вернее, текст. Но получилось так, что Егора в то время как раз заштормило: видимо, чтобы не свалиться повторно с воспалением легких, он выпил коньячку для согрева, столь услужливо поднесенного Аленой Истериной. А может, решил напряжение снять. Одним словом, на сцену вместо него в результате вышел Толик Агапов, по прозвищу Сюсюка. И Ира предполагает, что именно тогда у Туси с Толиком завязался самый настоящий роман, который длится и по сей день.

– А что ставить будем? – подала голос Аня Малышева.

– «Три мушкетера!» Дюма-отца! – кинул Колька с места. – Там и любовь есть, и мочиловка на шпагах! Любовь для девчонок, мочиловка – для парней!

Ребята заспорили, загудели. Большинство девчонок завозмущались, так, все больше для порядка: мол, в гробу мы вашу любовь видали!

– Эк ты, парень, замахнулся! – Кахобер Иванович покачал головой, глядя на Кольку, но в глазах его уже загорелись знакомые огоньки. Видно было, что предложение его захватило. – «Три мушкетера» – это же целая приключенческая эпопея! А у нас тридцать, ну, сорок минут времени от силы! Может, что-нибудь попроще подыщем?

– Ага! «Репку»! Дедка за репку, бабка за дедку. Бабкой Маринка будет, она вечно ворчит! – выкрикнул Комаров Виталик, вообще-то парень тихий и покладистый.

– А ты – репкой! – ответила на выпад Маринка. – Вечно во дворе торчишь, как в окно ни взглянешь!

– Кончайте базар! – гаркнул Колька во всю мощь своих легких и обратился к классному совсем другим тоном: – Мы же можем парочку сцен поставить, а, Кахобер Иванович?

– Или, к примеру, отрывок с подвесками! – подключилась Лиза Кукушкина, будущая писательница.

Кахобер Иванович поднялся, пригладил волосы на висках.

– Согласен. Только придется над сценарием поработать. И, чур, участие в этом безумии принимают все! – потребовал он.

– Конечно, все! – заорали парни, а Борька победно взвил руку под потолок и кинул клич: – Ребсы! Один за всех, и все за одного!

После чего принялись обсуждать и распределять роли. Пока предварительно, так сказать, по горячим следам…

– Ир, а почему ты не захотела в спектакле играть? – спросила ее Аня после того, как классный час закончился.

– Да с меня и декораций хватит, и вообще, мне сейчас не до этого. – Ира загадочно улыбнулась. – А ты?

– Мне тоже не до этого. Мы же с Ваней на майские праздники опять под Дмитров едем с ребятами. В пещеры пойдем.

– Смотри не заблудись. Распутывай за собой клубочек, как Ариадна. – И тут в сумке Иры запиликал мобильник.

Это был Егор.

– Ир, ты как там, можешь говорить? – спросил он.

– Да, могу. – Ира кивнула на скамейку, нагретую солнышком. Аня кивнула в ответ, и они присели. Ира бросила сумку рядом с собой. – Ты что-нибудь узнал?

– Да в общем-то не так чтобы очень. А ты там одна?

– Нет, с Аней. Рассказывай, Егор, не томи! – потребовала Ира. Аня чуть округлила глаза, проявляя интерес к ее разговору. – Это насчет кольца, – пояснила Ира шепотом. Аня была одной из тех, кто был посвящен в эту историю с находкой и кому Ира рано или поздно поверяла все свои тайны.

– Ладно, слушай. Оказывается, к антиквариату относятся вещи, которым не менее полувека, и еще это обязательно должен быть синтез старины и красоты. К тому же антиквариат бывает элитный и обычный.

– Как это? – удивилась Ира. – Антиквариат – и обычный?

– А вот так. Обычные – это ширпотреб, а к элитным относят произведения искусства известных мастеров. Не понимаешь?

– Не-а.

– Я вначале тоже ничего не понял. Но Эдуард Моисеевич мне все на примере растолковал. Вот смотри. Есть чайные сервизы крупнейшей фабрики Кузнецова: белый фарфор, голубой орнамент. Перед революцией такие сервизы были почти в каждой зажиточной семье, их тысячами штамповали. Это предмет вроде бы и старинный, а все равно ширпотреб. Другое дело продукция завода Фаберже, он еще кого-то называл, но у меня из памяти вылетело, – сбился Егор, но снова поймал мысль. – Предметами этих фирм – сервизами, шкатулками, кубками, столовыми приборами – пользовались лишь аристократы. Вот они в цене и сейчас. Но самое главное – это клейма на изделиях. Оказывается, авторство старинных вещей определяется по клейму, которое обязательно имел каждый мастер, и не важно, ювелир он, гончар или оружейник. Ясно?

– Ясно. А дар Нептуна? Это какой антиквариат, настоящий или не очень?