— Кого вы хотите поймать, птицы? Рыбу или Человека?Кого вам не хватает для счастья? Ладно, берите рыбу себе, но человека я неотдам вам, птицы. В нем не проснулся еще Человек, Он еще дремлет! Онпросыпается! Не спешите забрать на небо того, кто не научился еще ходить поземле!

А я дивился этому разговору и радовался, как ребенок.

Выйдя на берег, мы замерли, ощущая внутреннее тепло нашихтел, пробивающееся к раскрасневшейся коже. Было так хорошо, так радостно, такманил этот мир! И я пожалел, что проспал восход солнца.

— А старик еще спит? — спросил я.

— Этой ночью он умер, — ответил мне Заратустра,ответил спокойно и легко, словно говорил о каком-то милом, невинном и дажезаурядном событии.

— Как?! - мгновенно мне стало холодно.

— Радостно, — тем же размеренным тономответствовал Заратустра. — Давно он не был так счастлив!

— Счастлив?! Чем?

— Нами, — протянул Заратустра.

Тихая улыбка сияла на его лице. Он посмотрел на меня ипроизнес:

— Не пугайся. Тысячу лет хранил он в сердце своемскрижали истины, но никто так и не пришел, чтобы прочесть их. Этой ночьюскрижали рассыпались, и он освободился. Теперь он свободен, и он ушел.

— Куда? В смерть?!

— Смерть — вымысел. Это иллюзия, она придуманачеловеком для обозначения неизвестного. Мы знаем только то, что человекумирает, но мы не знаем смерти, никто не видел ее и никогда не увидит.

Нас всегда интересует то, что будет «после»: после обеда,после второго пришествия, после смерти. Мы думаем, что после смерти будетсмерть, но ведь не обед следует за обедом, а после второго пришествия будеттретье, а не второе.

Человек был также мертв до рождения, как он мертв послесмерти. Человек приходит ниоткуда, и уходит он в никуда. Сегодня праздник, ибосмерть — это праздник, праздник второго рождения.

Почему мы радуемся рождению, но не радуемся смерти? Толькострах омрачает наш праздник. Страх неизвестности — это животный страх.Человеческое тоже страшится неизвестности, но Человек радуется своему незнанию,ибо оно делает его свободным.

— Но как можно радоваться его смерти? Умом я понимаю…Но я не могу радоваться смерти. Мне жалко старика.

— Не о себе ли ты жалеешь? Тебе страшно?Подумай. — Наверное, ты прав.

— Так признай это, эгоист должен быть честным, —Зар беззаботно смеялся. — Если тебе жалко себя, жалей. Кто может тебезапретить? Но не оскорбляй память о старике своей скорбью, ведь он тот, кто былв твоей жизни, кто хотя бы отчасти сделал тебя тобой. Благодарность испытываетЧеловек к человеку, с которым встречается на пути, ибо встреча эта и есть Егопуть.

— Зар, но почему никто не прочел его скрижалей?

— Он ценил их больше читателей. Ты тоже старик — в тебенет ощущения эгоиста, ощущения самого Себя. Старик любил себя, но не ощущал. Онстрадал эгофилией, но не знал честности эгоизма. Он ждал, что придет кто-нибудьи полюбит его так же, как он любил себя сам. Но кто полюбит тебя, если тебя простонет? Он ждал, но никто так и не пришел, ибо нельзя прийти к пустоте.

Учитель не может оставить учеников по своей линии. Кичитьсязнанием своим — значит, любить свое знание, не видя Себя самого. Этообесценивает твое знание.

Знание имеет смысл только в руках эгоиста. Человек долженощущать самого Себя, это сделает его знание весомым. Только так можно открытьпуть к Другому.

Никогда не меняй знание на человека. Знание без человека чтоогонь без хвороста. Кто ощутит тебя Самого, тот ощутит и твое знание. Но кто неощущает самого Себя, никогда не поймет и знания Другого.

Возложи свое знание на общий алтарь и иди радоваться вместес Другими. Танцуй с Ними, освободившись от своего знания. Твое знание — завесанад жизнью, если ты не в силах расстаться с ним ради Другого. Но знай, что,расставшись со знанием, ты обретешь большее. Ты обретешь Других, которыеобретут твое знание. Так ты обретешь самого Себя.

Никто не заботится о Другом так, как делает это эгоист. Тызаботишься обо мне? — спросил Заратустра и засмеялся, а я смутился.

— А ты?

— «А ты? А ты?» Ату его, ату! — прокричалЗаратустра и, вскочив на велосипед, помчался к дому.

Секунду я стоял в замешательстве, расхохотался и побежал заним следом.

— Скорее, скорее! — кричал Заратустра. — Мыдолжны успеть! Скорее!

Вскочив на велосипеды, мы стремительно помчались сквозь лес.Я видел перед собой его изогнутую дугой спину, видел, как развевались на ветруего черные волосы, убранные в пучок.

Он смеялся, кричал, он разговаривал с лесом и егообитателями. Целый кортеж рыжих, пушистых белок и крылатый многоголосый эскортщебечущих птиц сопровождали наше движение. Лоси, увенчанные покатистыми рогами,бурые медведи, потягивающиеся, словно от пробуждения, волки и лисы, забавныезайцы, фыркающие ежи и прочая лесная живность — все выходили навстречуЗаратустре и провожали его благодарным взглядом.

— Милые друзья мои! Я покидаю вас! Я нашел Человека, япойду с ним! Нам нужно успеть увидеть конец, чтобы начать жить! Много вчеловеке страха, но он дорог мне, потому я покидаю вас, мои лесные друзья!

Я смущался, полагая, что речь идет обо мне. Но все это былонастолько странно, настолько фантастично, что страх мой не в силах был дажезаявить о себе. Теперь мне было все равно, куда идти, зачем, когда… Мне быловсе равно, потому что, вопреки заверениям Заратустры, я, как мне казалось, уженичего не боялся.

Мы ехали около часа и оказались на огромной возвышенности, скоторой открывался раскинувшийся как на ладони город. Солнце светило в зените.Заратустра спешился.

— Мы успели! Смотри! — и он указал мне на небо.

Я взглянул на солнце, и оно на мгновение ослепило чудака, нежалеющего своих глаз. Темное пятно, возникшее перед глазами, показалось мнепоначалу результатом этой неразумной выходки. Но уже через секунду я понял, чтоошибся.

Происходило что-то ужасное…

Огромная тень полукругом стала медленно закрывать собойсолнце. Затмение!

Завороженный, в каком-то животном ужасе, я смотрел на этозагадочное небесное явление. А тень неумолимо и властно надвигалась тем временемна солнечный диск, и уже через каких-то пару минут стало смеркаться.

Ночь наступала раньше положенного срока. Город скрылся вотьме, на небе жадно блистали непривычно знакомые звезды, а прямо перед моимиглазами, словно на гигантском блюде, зияло своей пугающей пустотой черное пятнов окружении пылающего нимба.

— Нет солнца, Андрей, если нет ощущения солнца. Теньзнания закрывает человека. Ты хочешь быть мудрым, как змея, и гордитьсямудростью своей, словно орел, парящий в бескрайнем небе? Зачем тебе это, еслиты сокрыл в себе Человека? Жив ли ты еще, друг мой? Жив?! А если жив, то кричи!Кричи и зови себя к самому Себе! Кричи!!!