любом случае станешь моей. Как именно это произойдёт, зависит от тебя, — слова звучали ровно, но от них у меня живот стянуло тугим узлом и я застыла от осознания того, что меня ждёт.

Его рука скользнула по моей талии и я непроизвольно напрягалась, но от попытки вырваться сдержалась.

— Мина… маленький испуганный воробушек, — рассмеялся он и только сильнее сжал удерживающую меня руку, — нельзя бояться в присутствии хищника. Он может почувствовать это и тогда тебе уже точно не убежать.

От звуков собственного имени я вздрогнула, но по-настоящему удивиться, откуда оно ему известно, не успела.

— Раздевайся, — жёстко велел он и, видимо, только для того, чтобы дать возможность исполнить приказ, разжал руку.

На несколько секунд я опустила веки, пытаясь хотя бы как-то отгородиться от затянувшегося кошмара, затем запрокинула голову, взглянув на уходящий вверх не такой низкий, как мне показалось сначала, потолок.

Обгоняя одна другую, мысли быстро неслись в голове, но среди них не было той, которая бы подсказала, как выбраться из всего этого или хотя бы растянуть время.

В руке всё-ещё лежал лист бумаги, который я, с силой смяла. Но даже сжатые кулаки и понимание того, что зверю, действительно, нельзя показывать свой страх и слабость не позволили сдержать, подступающие вместе с осознанием безнадёжности слёзы.

Он сказал, что как именно это произойдёт, зависит от меня… я боялась насилия, но и заставить себя начать раздеваться не могла, просто стояла под тяжёлым взглядом, совсем не двигаясь.

— Отпустите меня… — уже ни на что на самом деле не надеясь, едва слышно попросила, — я ведь даже не знаю вас. И вы ведь даже… не человек.

— Животное? — надменно усмехнулся он и, не сводя с меня взгляда уже точно не человеческих глаз, сам же и ответил, — да, пожалуй. Но даже, если животное вдруг проявит милосердие и отпустит тебя, куда ты пойдёшь?

Куда идти, я понятия не имела, но почему-то подумала совсем не об этом. Он недоволен тем, что я тяну с выполнением его приказа — странная мысль, вдруг вспыхнувшая в голове и вместе с ней непонятно откуда взявшееся желание угодить ему.

Эта мысль и это желание поддерживались принадлежащим словно не мне внутренним голосом, несмотря на весь ужас происходящего, тихо нашёптывающим невероятные вещи: что этот мужчина будет защищать и заботиться обо мне, а взамен всего лишь нужно принять его, подчиниться, отдать себя. И это будет правильно.

Что тут сказать? Похоже, я, и правда, начинала сходить с ума.

— Смерть от обморожения лучше моих прикосновений? — ни один из его вопрос не требовал ответа и он просто продолжал говорить, — Особенно учитывая, что ты течёшь, даже когда я просто касаюсь тебя, — встретившись с непониманием в моих глазах, он насмешливо приподнял бровь, — у животных хорошее обоняние. Никогда не забывай об этом.

Последние слова он выплюнул, окончательно раздавливая меня. Я была жалкой и неприятной самой себе: то, что он сказал, правда.

То ощущение, которое возникло ещё до того, как я пришла в себя, никуда не делось, наоборот, только усиливалось каждый раз, когда он дотрагивался до меня. И всё это несмотря на сковывающий страх и поселившийся в теле озноб.

Врать себе я не стала: это, действительно, было возбуждение и спутать его с чем-то другим невозможно. Вот так в самый неподходящий момент природа решила пошутить надо мной.

Я отступила на крохотный шаг назад, смахнула с лица слёзы и прилипшую прядь волос. С тоской почти мельком взглянула на выход (снегопад ещё больше усилился и из-за белой непроницаемой стены что-либо разглядеть там было невозможно). Слабо понимая, что делаю, но, одновременно с этим боясь передумать, стянула с себя свитер. К нему присоединились футболка, ботинки и брюки и только оставшись в одном белье, я остановилась.

Правда, задержка длилась всего несколько секунд. Нервно сглотнула, поджала заледеневшие от соприкосновения с промёрзшей землёй пальцы босых ног и, выпрямив спину, расстегнула бюстгальтер.

Он упал вниз и почти сразу моей груди коснулась рука, а вместе с ней в тело снова вернулось тепло.

— Так лучше, — я не видела его, но как-то почувствовала в этих словах сдержанную улыбку и одобрение, — посмотри на меня.

И снова не выполнить приказ я не смогла, тем более, что он стоял так близко, даря тепло и лаская пальцами мою грудь.

— Тебе нужно запомнить кое-что: мне сложно сдерживать с тобой своего волка. Эта часть меня состоит из инстинктов, которые не знают о том, что ты человек и можешь испугаться. Скорее всего, я больше тех мужчин, что были у тебя раньше, но, чтобы не напугать и не причинить боль, буду осторожен, — говоря это, второй рукой он провёл по моим волосам, осторожно гладя, успокаивая, каким-то образом заставляя верить, — но и ты должна кое-что сделать. Прежде всего расслабиться, не сопротивляться, не пытаться бежать. Я всё равно не отпущу, но тогда контролировать свою инстинктивную часть мне будет гораздо сложнее. А к совокуплению с волком ты ведь ещё не готова?

Он усмехнулся и я, округлив глаза, замотала головой.

— Дойдём и до этого, — словно речь шла о чём-то само собой разумеющимся, пообещал он и нежно, почти не касаясь, провёл рукой по моей щеке, — ты должна научиться принимать меня всегда. В любом облике.

Слушая то, что он говорил, я едва дышала, тогда как его дыхание с каждой минутой становилось всё более тяжёлым.

Но самое ужасное во всём этом было то, что мне нравились его слова. Мне или какой-то части меня. Тому самому непонятно откуда вдруг взявшемуся внутреннему голосу, уговаривающему подчиниться, нашёптывающему, что это самое лучшее и правильное решение: отдаться тому, кому я итак принадлежу и всегда принадлежала. Чувствуя себя словно во сне, я даже представить не могла, откуда взялись эти мысли.

Мужчина провёл рукой по моей шее, затем плечу, опускаясь ниже, взял ладонь и раскрытой внутренней стороной поднёс её к своему лицу.

— Больно? — теперь в его голосе не чувствовалось ни давления, ни жёсткости. Он осторожно провёл губами по моим ранам, а дальше произошло что-то и вовсе невероятное.

Раны прямо на глазах начали затягиваться, исчезая почти без следа. Не обращая внимание на мой изумлённый взгляд, он сделал тоже самое и со второй ладонью.

— Всего лишь регенерация, — объяснил, блеснув улыбкой в глазах, — не хочу, чтобы тебе было больно.

В тот момент я была почти готова поверить ему и своему внутреннему голосу, не останавливаясь уверяющему, что мне будет хорошо и близость с этим мужчиной подарит только наслаждение.

В следующую