— Танцы?

— Не совсем.

— А что тогда?

— Говорят, это самое романтичное место в Городе, — сказал Кларк. — И очень часто его выбирают для… ну, ты понимаешь.

— Нет, — сказала я. — Я не понимаю.

— Вы когда-нибудь раньше туда ходили? — спросил Кларк.

— Нет.

— Почему?

— Он не предлагал, — сказала я.

А сама я всеми этими вещами не слишком интересуюсь.

— А чего еще он тебе раньше никогда не предлагал? — невинным тоном поинтересовался Кларк.

— Да много чего, — пожала плечами я. — Что конкретно ты имеешь в виду?

— Для полицейского из убойного отдела иногда ты бываешь непозволительно недогадливой, — сказал Кларк.

И тут до меня дошло.

— О, нет, — сказала я.

— О, да, — сказал Кларк. — Но обрати внимание на свою первую реакцию на эту мысль. И потом больше не спрашивай, почему я не считаю, что Дерек — это твое «долго и счастливо».

На этот раз я все-таки вступила. Но тут невозможно было не вступить, потому что кровь была повсюду. На полу, на мебели, на стенах.

Четвертый этаж обычного клоповника, даже без лифта. Двухкомнатные съемные апартаменты, дешевая обстановка, женщина лет тридцати, пятнадцать ножевых… Орудие убийства, валявшееся на полу, Алан аккуратно упаковывал в пакет для хранения вещественных доказательств.

В квартире наблюдался беспорядок. Жертва не то, чтобы отбивалась, но явно пыталась убежать от нападавшего.

Не получилось.

— Паулина Рамирес, — сказал Кларк. — Двадцать девять лет, работала фармацевтом в аптеке. Жила здесь с мужем и двумя детьми.

— Где дети сейчас?

— Не знаю, — сказал Кларк.

Может быть, еще не вернулись из школы. Может быть, пропадают на улице.

В любом случае, они не здесь, и это хорошо.

— Социального работника уже вызвали?

— Да, — сказал Кларк.

— Кто сообщил об убийстве?

— Соседи вызвали полицию, жаловались на шум и крики, — сказал Кларк. — Но, сама понимаешь в этом районе шум и крики — это обычное дело. Дежурные прибыли через двадцать минут после звонка и все тут уже было в таком виде.

— И при этом никто ничего не видел?

— Разумеется, — сказал Кларк. — Как обычно.

— Это муж, — сказала я. — Ставлю свою машину против дырявого носка Кларка, что это его рук дело.

— Смысл таких заявлений в том, чтобы ставить что-то очень ценное против чего-то совершенно бесполезного, — заметил Алан. — А в твоем случае эти предметы практически равноценны, Боб.

— Но в подавляющем большинстве случаев это действительно муж, — сказал Кларк. — Хотя, она ведь фармацевт… Может быть, барыжила чем-то налево без рецепта, и один из благодарных клиентов решил сэкономить.

— Может быть, — сказала я. — Но версию с мужем надо проверить в первую очередь.

— Хуан Рамирес, тридцать один год, — сказал Кларк, заглянув в планшет. — Официально числится безработным, перебивается поденными работами в Доках.

— Пытались ему звонить?

— Пытались, но его мобильный здесь, — сказал Кларк. Еще один плюс в копилочку моей версии.

— Поговори с соседями, узнай, где его можно найти.

— Я слишком стар для всего этого дерьма, — вздохнул Кларк.

— Уверена, ты последние сто пятьдесят лет всем это говоришь.

Кларк ушел разговаривать с соседями. Алан закончил паковать нож и снова взялся за фотоаппарат. Патрульный, один из тех, кто обнаружил тело, стоял у стены, цветом лица практически сливаясь с обоями, и было понятно, что ему нехорошо.

Молодой, еще не насмотрелся.

— Иди дежурить на лестничной клетке, — сказала я. — Если дети появятся здесь раньше социального работника, нужно будет их перехватить. Не стоит им на это смотреть.

Он с облегчением кивнул и вышел.

По правде говоря, никому не стоит на такое смотреть. Вот только что был человек со своими мечтами и устремлениями, со своими страхами, своими планами на жизнь, а вот он уже…

Думать о таком тоже не стоит.

Двадцать девять лет, всего на два года старше меня. В какой момент ее жизни что-то пошло не так? Когда она познакомилась со своим будущим мужем? Получила образование фармацевта?

В какой момент она еще могла что-то изменить?

— Следов взлома нет, — сообщил Алан.

— У мужа должен быть ключ.

— А покупателю она могла бы открыть сама.

— Я обязательно побываю в этой аптеке, — сказала я. — Но только после того, как мы поговорим с мужем.

— Почему все всегда подозревают мужа?

— Потому что такова статистика, — сказала я. — Вторая половинка жертвы — это всегда подозреваемый номер один. Муж, жена, любовник… Другие версии отрабатываются уже после.

— Я знаю, — сказал Алан. — Но нельзя же идти на поводу у статистики.

— Мы отрабатываем все версии, — сказала я.

— Но только после того, как поговорите с мужем?

— Именно, — сказала я. — Твое заключение?

— Что тут заключать? Ее ударили ножом вот здесь, — он указал рукой. — Она закричала, отшатнулась, пыталась бежать от него, переворачивая мебель. Он шел за ней и продолжал бить. Потом она упала, он ударил еще несколько раз, бросил нож и ушел. Судя по избыточному количеству ударов, убийца был в ярости. Что не отметает версию с клиентом, которому она отказалась что-то продавать.

Нож кухонный, отметила я. На нем по-любому будут отпечатки мужа, как и по всей квартире, и значит, любой адвокат забракует его, как улику.

Если это муж, нужно что-то более весомое, чем орудие убийства.

Алан не хочет, чтобы это был муж, потому что любит все нетривиальное. Но здесь типичная бытовуха, здесь явно ничего интересного не будет.

Кларк вернулся от соседей.

— Есть один бар неподалёку, — сказал он. — Женщина из квартиры напротив говорит, что все свое свободное время Хуан проводит там. Прокатимся сейчас или будем ждать труповозку и социальные службы?

Я замешкалась.

Конечно, нужно было ехать сейчас, по горячим следам. Остальные прибудут сюда… ну, в течение получаса, наверное. Будет хреново, если дети решат вернуться домой пораньше, парнишка патрульный явно не готов к такой встрече, но его напарник, вроде бы, покрепче и дело знает…

А у мужа, если это был он, будет меньше времени, чтобы пуститься в бега.