носил меня в школу. Я видел, как вокруг бегают и веселятся на переменах дети. И как хозяйкин сын пишет в тетради под диктовку учителя. Как он рассматривает картинки в книгах и раскрашивает карты в атласе. Слушал, как дети вслух читают рассказы и сказки, наизусть рассказывают стихи. Я любил слушать стихи. А что, вы думаете, что свитер ничего не понимает в литературе?

Кстати, мне ещё очень повезло, скажу я вам. Сын хозяйки очень спокойный и послушный мальчик. Я видел, как другие дети рвали свою одежду, или пачкали её завтраками и соком, а иногда и чернилами. Могу поспорить, что после таких приключений мамы выбрасывали их одежду, и она не могла больше жить, и ходить в школу с их детьми. А мой мальчик никогда не портил и не пачкал меня. Он аккуратный и бережный, и я всегда возвращался с ним домой таким же чистым и опрятным, каким был утром. Хозяйка нежно стирала меня в мыльной воде и сушила на вешалке, после чего я снова шёл с её сыном в школу слушать стихи и сказки.

А потом мальчик вырос, и не смог больше надеть меня, когда осенью достал из шкафа. Тогда его мама дала ему другой свитер, побольше, а меня осторожно распустила на длинную нитку и смотала в клубок.

Так я и стал клубком шерстяной пряжи, опытным, грамотным и серьёзным клубком. Рядом со мной в корзине лежат ещё клубки и мотки, но их всех хозяйка купила в магазине. Они совсем новые, и не видели ничего похожего на то, что видел я. Поэтому с ними совсем не о чем поговорить. Они молодые и глупые, лежат молча и даже не представляют, что хозяйка может из них связать.

А я жду, когда она откроет дверцу шкафа и возьмёт в руки меня и крючок. Возможно, она свяжет себе варежки или шапку, и тогда я смогу побывать на улице, и увидеть тот самый снег, о котором столько слышал в школе. А может быть, штанишки или кофточку для своего младшего сына, тогда я смогу смотреть, как он играет. И, если повезёт, снова попаду в школу, чтобы слушать, как читают стихи.

Песня о том, что вижу

За гранью солнечного луча

Разгар лета. Самое время для многодневных походов. Вот и мы с друзьями идем куда глаза глядят по Подмосковью. Ночью вокруг костра было шумно и весело, а теперь все спят. Четыре утра. Рассвет. Я сижу на земле возле тлеющего кострища.

Вокруг лагеря бродит хладнокровный туман. Он не подбирается к нам слишком близко, он дикий, и боится людей. Но деревья, траву и реку он укутал своим нежным влажным покрывалом. Я долго смотрела сквозь него, и, кажется даже научилась видеть его нутро, то, что он поглотил и скрывает. Но больше я не смотрю на туман. У меня новый гость. Этот гость пришел именно ко мне, и теперь я говорю с ним. Это первый луч солнца. Он упал передо мной с вышины, и освещает щепки и травинки у моих ног. Мы беседуем. Сложно поверить, но лучи – отличные собеседники.

Я спрашиваю, откуда он пришел. Ведь то, что он освещает на земле, лишь конечная точка его путешествия. Я спрашиваю его, откуда он летел, чтобы прибыть сюда первым и успеть поговорить со мной, пока спят все мои друзья, и пока его друзья еще в пути, летят издалека сюда, к нам. Откуда несутся они все, и зачем задаются целью светить нам? Зачем им дарить жителям Земли свет и жизнь? И луч отвечает, рассказывает мне, что они родом из далекого космоса, и торопиться по утрам на Землю – их предназначение, их смысл. Вот и соревнуются они, кто будет первым, самым быстрым, самым проворным, самым правильным лучом этого утра. Сегодня это он, мой гость. Редко лучи встречают в это время первых людей. Еще реже им удается побеседовать с первым человеком нового дня. Удивительно, но первый луч бывает всегда, каждым наступившим утром, а первый человек – далеко не постоянно. Не так уж и много среди нас любителей встречать рассвет, ждать разговора с самым торопливым лучом. Большинство спят в этот миг – кто в кровати, кто в гамаке, кто в машине, кто в палатке, а некоторые и под открытым небом. Но спят. А несколько странных, ненормальных людей в разных местах нашей планеты сидят у догорающего костра и ждут, пока удастся поговорить с первым лучом. Ведь это так приятно, и так мало кто об этом знает…

Но вот за гранью солнечного луча наступает настоящее утро. Это долетели, домчались, достигли своей цели братья, сестры и друзья первого луча, и само Солнце показалось над горизонтом. Мой гость уже не говорит, он не может говорить больше. Он присоединяется к остальным и, распрямляясь, превращается в свет, помахав на прощанье мне прозрачным крылом. И я машу ему вслед, до свидания, мой друг, первый луч этого дня, желаю тебе и завтра победить в солнечной гонке, и завтра утром я буду ждать тебя здесь, чтобы вновь услышать твой захватывающий рассказ. О том, что происходит за гранью солнечных лучей, о том, чего мои спящие друзья не узнают до тех пор, пока не решатся поговорить с природой.

Тоска старого дома

На самой окраине села заброшен дом. Рассохлись и покосились деревянные стены, осыпалась черепица с крыши, заросли бурьяном огород и сад. Дом одинок.

Почти десять лет прошло, как умерла в этом доме старенькая баба Клава. Односельчане похоронили старушку на маленьком диком погосте, а дом осиротел.

Грустно стало пустому дому. Тоскливо взирая темными окнами на деревенскую улицу, освещенную огоньками жилых домов, он вздыхал. Некому теперь зажечь свет в его окнах, некому согреть его нутро натопленной печью, некому смести пыль с крыльца, выполоть сорную траву во дворе.

Дом скучал. Он вспоминал, как жили в нем хозяева, весёлой, дружной семьей. Был хозяин – работящий, гостеприимный, молодой да смешливый. Хозяйка была – красивая, трудолюбивая, мама двоих непослушных парнишек. Шумно тогда было в доме, чисто и богато.

Всё отняла у молодой хозяйки война. Ничего не осталось у Клавы, кроме верного ей деревянного дома. Не вернулся муж, не вернулись сыновья. И вспоминал старый дом, как сидела хозяйка вечерами одна на крылечке и пела. В руках вязание – быстро мелькали спицы, и под музыку птиц и