Изнутри. Сборник литературных миниатюр - Наталья Александровна Стефанова

Наталья Стефанова

Изнутри. Сборник литературных миниатюр

Дневники нечисти

Водяной (Болотник)

Сегодня у меня выдался нелёгкий день. Всё-таки тяжко быть Хозяином болота. Вечно кто-то норовит у меня тут утонуть, а мне потом вытаскивай, выкидывай их вонючие тела. Сами же утопленники за собой не убирают. А то ещё – увидят что-нибудь этакое у меня на берегу моего прекрасного болота, и бегут потом с воплями, продираются сквозь кусты, кувшинки цепляют, рогозы ломают. Всё портят. Некоторые ещё и обгадиться могут. И убегут – как всегда, за собой не уберут. Раздражают. Сколько раз я Лешего просил – ну поставь ты вокруг моего болота невидимую стену, чтоб людишки в неё утыкались и не могли ко мне пройти. Так ведь, нет, говорит, (вредный), не положено! Нельзя, мол, в лесу дороги перегораживать. В лесу везде доступные дороги должны быть, а то заблудившихся больше станет, и всё будут на меня, Лешего, валить. Мол, путает, морочит, с пути сбивает. А я, говорит, и близко не хочу путать их, пусть идут себе насквозь, домой к себе. Потом проблем меньше. Ведь этих сгинувших ищут с фонарями, с собаками, шум наводят знатный, живность пугают, травы топчут. И хорошо, если найдут, заберут мертвяков своих. Ну, или живыми. А скольких мне потом самому зарывать приходилось, говорит. А я уже старый, говорит, ямы копать.

В общем и целом-то Леший прав, и я его хорошо понимаю. Но ведь и мне людей хоронить не нравится. Тяжело. Лень вообще. А моих мертвяков ещё и из болота, со дна доставать приходится. Искать их там в темноте. А ведь мне самому, поди, не каких-нибудь триста лет.

Вот и сегодня еле отпугнул очередного идиота. Чуть-чуть успел, он уже почти до трясины добрался. Мёдом им тут, что ли, намазано, самоубийцы несчастные! А бежал-то как, когда я на него фыркнул, а орал-то как! Всех птиц на деревьях вокруг болота распугал. Кусты поломал. Надеюсь, он хоть из леса выйдет, а то мне опять Леший предъявит, что я ему работёнки подкинул.

Устал я сегодня, короче. Вот сижу сейчас в тёмно-зелёной воде по самые уши, и поесть поймать пойти лень. Сижу, по поверхности озираюсь, думаю – кого бы припрячь, чтоб поесть принесли. А то ведь не засну совсем, голодный-то. А завтра ещё злее буду.

О, вон Черночешуйчатый болотный дракон нарисовался! – Привет! Чего смотришь своими рыжими плошками? Поди-ка сюда. Что, тоже есть хочется? Ну, так иди поохоться. И мне заодно рыбки принесёшь. Чтоо? Кто тебе рыбу распугал? Я тебе рыбу распугал?! Вот неблагодарная рептилия! Да ты видел того толстого придурка, который все кусты на берегу снёс своей испуганной тушей? Так вот это он и распугал. Да. А я его прогнал. Так что давай, иди за рыбой мне. И себе заодно наловишь.

– Слышь! Эй! Только мне сначала!

Фух. Отправил. Хоть поесть принесут. Не, хорошо всё-таки быть Хозяином болота. Любую нечисть свистнул, припряг, и тебе что хочешь сделают. Уважают ведь, боятся. Мне попробуй, откажи, конечно. Я ж и наказать могу. Например, утопить. Или еду отбирать несколько дней подряд. Всю. Или… Ну, что-то я размечтался. Надо бы пойти дно у своего болота проверить. А то вдруг там, пока я спал, кто-то утопиться успел. Вот только поем сначала. Что-то долго рыбачит эта рыжеглазая скотина.

– О, пришёл! Давай! – Это что? Кто? Ракосом? Ну замечательно, а чего-то менее вонючего не попалось? Кто неблагодарный?? Я неблагодарный? Чего?! Это я сам себе ловить буду?! Ну и буду! Ну и плыви себе! … Противный драконишка.

Ладно, вкусный ракосом. Хоть и вонюч, но есть можно с голодухи.

Всё, пошёл я в обход угодий своих. Работа есть работа. (Плюх!) … «буль-буль-буль…»

Призрачный Дворецкий

Она увидела меня. Она не должна была меня увидеть. Никто не должен был меня увидеть. Меня никто раньше не видел. Вот уже много сотен лет я брожу по этому дому, оставшись его безраздельным владельцем. Хозяева не захотели оставаться. Они были хозяевами этого дома при жизни, но лишь на бумаге, а не душой. Я вырос тут. Мой отец был в этом доме дворецким, а мать поварихой. Они тоже выросли тут. Я потомственный слуга этого дома, ставшего таким мрачным с тех пор, как он перешёл в моё полноправное владение. Ему никто не остался предан, кроме меня. Все они пошли дальше – хозяева, слуги, сторожа – все ушли, оставив дом, а я не мог его бросить. Я остался, и он теперь мой. Он мой уже так давно, что я потерял счёт годам и столетиям. Я берегу его.

Они приехали вчера. Зачем они приехали? Что живым в моём старом, милом, мёртвом доме? …

И она увидела меня. Только она одна. Маленькая девочка лет десяти. И не испугалась. Она увидела, как я шёл через её комнату, бесшумно ступая по деревянным половицам. Это моя комната, и я хожу, где хочу. Здесь все комнаты мои. Этот дом говорит со мной. Он весь мой. А она заняла эту комнату, по приезде расставив тут свои игрушки и застелив кровать. Её мама принесла ей подсвечник со свечой. Но малышка не боится темноты, и свечу задула. А я просто прошёл, как проходил мимо живых, приезжавших и уезжавших много раз. Они всегда смотрели и уходили. Никто не оставался в моём доме. Зачем эти остались?!…

Малышка подняла голову от подушки. Проследила взглядом за мной. Она спросила: «Кто ты? Эй! Как тебя зовут?»

Я остановился. Я посмотрел на неё. Я не стану общаться с ней. Мне не нужно общаться с живыми. Я берегу дом. Поэтому я посмотрел на неё, помолчал и продолжил сквозь комнату свой путь дальше, сквозь свой дом, от стены до стены, от подвала до чердака.

Но я озадачен. Я не знаю, что будет дальше. Я боюсь за дом. Много сотен лет я ничего не боялся. А теперь боюсь, что они обидят дом.

***

Новая ночь опустилась на низину, накрыла дом чёрным одеялом. Я слышал, они в конюшню поставили лошадей. Я давно там не был. Там ли старый конюх? Он тоже должен был остаться. Но он умер раньше меня, и я не видел его, когда ходил в опустевшую конюшню глубоким стариком. А когда я вернулся из