В родном городе оставались некоторые формальности. В том числе – продажа квартиры. За которую, в отличие от Родины, я всё-таки надеялся выручить приличную сумму.

Все эти хлопоты, однако, ничуть не мешали мне продолжать работать в фирме Талгата и заниматься личной жизнью.

И вот пришлось как-то снимать свадьбу в небольшом посёлке. Управляющий нищим хозяйством выдавал, наконец, замуж свою дочь. У дочери, как и полагается у дочери управляющего нищим хозяйством, была квартира в Казани, «Мерседес», она каждый год отдыхала то на Тенерифах, то в Таиландах, но личного счастья не было. А годы шли. И вот, наконец – свадьба!

Я оператор дорогой, но такого и искали.

За время работы у Талгата у меня сложилась своя методика съёмок. К любому свадебному видео главное требования – чтобы было красиво. А красиво выглядят столы перед тем, как их обезобразят гости. Красиво выглядит невеста. Её наряжают подружки и всякие тётушки, вокруг хлопоты и кудахтанье. Тут и лица родителей, жениха – зачастую глуповатое, растерянное. Он ещё не знает точно, то ли это, чего он хотел в перспективе, когда лез в трусики к будущей невесте.

Но теперь уже всё, часовой механизм запущен. Обратного пути нет.

Тем более, что, чаще всего, часовой механизм уже давно тикает в животе невесты…

Я взялся снимать напитки и закуски, гостей, нарядных детишек, которые тут же путались под ногами. И увязалась за мной длинноногая дылда-девчонка, которой всё это казалось страшно интересным. Вначале просто за мной подглядывала, потом стала задавать разные вопросы. Мне это совсем не мешало, потому что по большому счёту на свадьбе мешает всё. Гости громко разговаривают, кругом толкутся. Заслоняют камеру. Нужно просто вписаться в это броуновское движение, стать его частью и тогда покажется, что всё нормально, что всё только так, а не иначе и должно быть.

Я и стал этой частью, вместе с прилипшей ко мне и к моей камере девчонкой. Её звали Леся, и Леся эта уже заканчивала одиннадцатый класс. Соплячка. Но я потом к ней пригляделся, и лёгкое моё раздражение по поводу её присутствия потихоньку стало меня отпускать.

Ноги у Леси были длинными, а юбочка коротковата. Как будто она из неё выросла. Так – была всё девочка, подросток, а потом вдруг одежды малолетки остались, а в них обнаружилась девушка, почти взрослая, с красивой кругленькой грудью, бёдрами, узкой талией.

Так из тесной скорлупки куколки, разламывая её, начинает появляться бабочка…

И мне даже стало нравиться, что эта бабочка с такой заинтересованностью стала вокруг меня порхать.

– А, можно и мне чуть-чуть поснимать? А вы сразу им кассету отдадите? У вас не кассета? А – что? Вы ещё и на компьютере будете обрабатывать? А вы мне не покажете, как вы эту свадьбу на компьютере будете делать?…

Много было у Леси вопросов. Я смотрел на её ноги и думал: – а, почему и не показать?… Жаль, что малолетка…

Леся оказалась прилежной ученицей.

Она была не из сельских, жила в городе. Даже недалеко от меня.

Мы смонтировали с ней на компьютере свадьбу. Потом поехали снимать другую, уже в городе. Мне было интересно с этой девочкой-девушкой. Развита она была не по своим семнадцати годам. Уже перечитала много книжек, свободно порхала в Интернете, опережала меня за монтажным столом, нажимая сочетания клавиш, в то время, как я пытался мышкой поймать нужный мне эффект.

У Леси, кроме её длинных ног, были ещё и длинные, прямые до пояса, светло-каштановые волосы. Она с ними, всегда тщательно вымытыми и в ароматах, приходила к нашим видеофильмам. Всегда ощущалось присутствие жевательной резинки. То мята, то – апельсин.

В основном очаровательная моя напарница приходила в джинсах. Конечно, как полагается, с большими дырками,… Но, случалось, что и в этих своих, подростковых одёжках-юбочках, платьицах, когда от случайного движения от девушки нужно было бы отводить глаза. И я их отводил сразу же после того когда схватывал, запоминал это прекрасное мгновение.

А ещё Леся на шее носила крестик. Девушка была православной.

Нет! Нет! И – нет!!!

У меня и в мыслях никаких не было про эту Лесю. «Лолиты» мне не нравились ни у Набокова, ни в жизни. Это и скучно и – преступно. Семнадцать лет Леси это, конечно, уже не младенец, но – соплячка. С ней вместе шутить было хорошо, хохотаться. Ездить на съёмки. Спорить за монтажным столом. Пить вместе чай с бубликами. Но – чтобы у меня о чём-нибудь ещё с Лесей заводилась мысль – такой мысли и близко не было!

А тут и весна пришла. И Леся объявила, что это у неё восемнадцатая весна. В мае восемнадцать. И Леся сразу становится и выпускницей школы, и совершеннолетней.

И Леся с блеском оканчивает свой одиннадцатый класс. Прибегает, конечно, ко мне с ворохом похвальных грамот, дипломами, аттестатом зрелости. Наверное, даже ещё и домой не заходила.

Я быстро смотался за тортиком. Цветами. Свежий чай, сгущёнка. Нет – «сгущённое молоко», цельное.

Сам радовался – будто это я только что школу с отличиями закончил.

Когда Леся уходила, она уже от двери подошла ко мне близко-близко, привстала на цыпочки и неумело, с причмоком ткнулась в мои губы.

Повернулась и почти выбежала из комнаты.

Нет… Уже не Лолита…

Леся собиралась стать учительницей и готовилась поступать в пединститут. Всё это время не забывала обо мне. Слала СМС-ки, звонила. Я был в курсе всех её успехов.

У меня же своих дел было полно.

Продажа квартиры затягивалась. В городке нашем то и дело закрывались предприятия, на улицы выбрасывались сотни безработных. И они разъезжались по другим городам и странам в поисках лучшей жизни. Тоже, как и я, старались продать Родину, квартиру, чтобы было на что содержать семью.

Хорошо ещё, что у меня семьи не было.

Женился бы на Сабине по молодости, по глупости и мыкался бы теперь. Ещё бы и с детьми.

То, что сейчас есть работа у Талгата – ничего ещё не значило. Уже приходили к моему шефу всякие органы. Повысили плату за аренду помещения, пожарные затребовали существенной переделки дверей и потолков. После уплаты всех налогов и контрибуций оставались крохи, которые нужно было ещё распределить между тремя сотрудниками, да ещё и самому среди них как-то прилично выглядеть.

Вообще Талгат уже собирался уехать в Казахстан, на свою историческую родину. Эту, где родился, продать, а на историческую – вернуться. Там, как рассказывали ему друзья, с бизнесом попроще.

Особенно, если ты к тому же ещё и казах.

В общем, Талгат, как и я, сидел на чемодане.

На свою квартиру, где осталась только широкая кровать и стол с парой стульев, я иногда приводил девчонок. Чтобы поддерживать форму. И вообще – для здоровья. Без всяких обязательств.