Ну, не этот её Мурзик, так другой какой-нибудь котяра обязательно бы подвернулся, заинтересовал бы вкусом первого поцелуя, стал бы трогать созревшее юное тело, которое уже ожидало, хотело мужских прикосновений. Оно уже хотело…

Ну, попался бы на тот момент я – был бы у неё я. И первая любовь. И всё первое остальное.

Хотя, я бы подвернулся вряд ли. Я был моложе.

И совсем неопытный.

Девушек всё-таки тянет к парням, которые уже что-то смыслят в этой жизни. Зачем сопляк, который вместо поцелуя неумело обслюнявит, потом начнёт торопливо искать на девушке резинки и застёжки. Что-то порвёт, что-то запутает. Потом кончит себе же в трусы, подышит рядом и уйдёт.

Ну, кому нужен такой Ромео?

Поэтому всегда лучше, надёжнее, спокойнее, если парнишка, хоть чуть, старше…

Чтобы он уже на ком-то потренировался рвать резинки и кончать в штаны…

*******************************************************

Незаметно наступила осень.

И вдруг Сабина пропала.

Она не отвечала на мобильный, её не было дома у родителей. И знакомую дверь, за которой находились родные уже мне кошки, никто не открывал.

С родителями Сабины я почти не был знаком. Не рассказывала им Сабина ни обо мне, ни о своём армейском друге. Родители обо всём должны узнавать последними. Зачем ломать установившиеся традиции? Я и не удивлялся, когда седоватый папа Сабины подозрительно рассматривал меня в полуоткрытую дверь и на все мои вопросы отвечал отрицательно.

Чувствовал он, видимо, во мне потенциального зятя и уже заранее испытывал соответствующую неприязнь.

Когда после моего очередного звонка в дверь папа Сабины интеллигентно пообещал спустить меня с лестницы, я перестал использовать дорогой сердцу адрес, как возможный источник информации о моей девушке.

Вечера я проводил в кафешке «Тоно-Бенге», что на углу улиц Рабочая и Марксистская. Надеялся Сабину увидеть там. В наш первоначальный конфетно-тактильный период мы заходили туда послушать музыку и съесть по кусочку мороженого, которое называлось «Как раньше».

Сабина не появлялась.

Но зато пришла как-то, протиснулась через молодёжную среду её подружка Оня. Простенькая такая, некрасивая. Маленькая. Оня скользила, бегала по мне глазами, избегая встретиться с моими напрямую. И Оня сказала, что Сабина будет выходить замуж. Её парнишка, та самая порнозвезда моих немецких видеороликов, вернулся из армии. Он всё объяснил Сабине. И они помирились. Если даже он и был виноват, то Сабина его простила. Потому что любит его и любила всегда.

– И потом, – ты же понимаешь, – сказала мне Оня, – Родик же её первая любовь…

Старая, как мир, история. Классика жанра. Такое случается на каждом шагу.

Только для меня она была новой.

«Бывает нечто, о чем говорят: «смотри, вот это новое»; но это было уже в веках, бывших прежде нас»…

«Что делалось, то и будет делаться, и нет ничего нового под солнцем»…

Лицо Они в этот момент сделалось совсем безобразным. Бесцветные голубые глазки будто бы булькали в глазах от движения ресниц.

В старину гонцу с плохой вестью рубили голову.

Стало бы мне легче, если бы я сейчас отрубил голову Оне, а потом ещё и долго топтал её маленькое тело в джинсах с модными дырками?

Ладно. Пусть идёт. Ни топора под рукой. Ни – соответствующей эпохи.

И сделалось мне, как Маяковскому, когда он узнал, что умер Ленин.

Сабину я любил.

И поэтому и сейчас, в безнадёжной моей ситуации, оправдывал её. Ну, да, конечно… Первая любовь… Мне ли не знать, что это такое!.. И я бы простил.

Если бы из-под этого Родика она вернулась, снова пришла ко мне.

А Сабина ведь и не говорила мне ни разу, что меня любит. Сабина не виноватая.

Это я сам себе придумывал.

Забыться ей со мной хотелось. И она забывалась.

Я Сабину любил, а она со мной забывалась…

Да, ещё эта страшная уродина Оня что-то лепетала про то, что Сабина про меня переживает. Ей жалко, что всё так получилось. Но я совсем ещё молодой и у меня всё ещё впереди. И я себе ещё найду хорошую девушку. Молодую…

В общем, всё самое хорошее у меня ещё впереди. Не надо печалиться.

**************************************************

И они с Оней, в общем-то, оказались правы.

Я нашёл себе молодую хорошую девушку. Потом ещё одну. Потом – ещё. Случалось – был в постели и с двумя сразу. Верно мне прорицала прекрасное далёко моя бывшая Сабина – впереди у меня обнаруживалось очень много хорошего.

Я окончил школу, а потом институт. Стал учителем русского языка и литературы. Но ни одного дня по специальности не проработал. Друг Талгат пригласил к себе в маленькую фирму, которая занималась обслуживанием свадеб. Я неплохо снимал на видео, и это вдруг пригодилось. Заработки в фирме Талгата не шли ни в какое сравнение с зарплатой учителя. И уже через несколько лет я даже смог сам купить себе квартиру. Небольшую, двухкомнатную, но мне хватало. На улице с приятным литературным названием «Вяземская». Водил туда девчонок, и они хотели за меня замуж.

И, правда, всё было хорошо.

Но человеку же всегда чего-то не хватает.

И я решил… изменить Родине… Её… продать…

Россия – единственная в мире страна, в которой можно продать Родину. Хотя это и очень стыдно.

Вот Джеймс Ласт уехал из Германии в Америку – и ничего. Никто в мире, будто и не заметил его мерзкого поступка. Что он свою Родину продал.

Но неблаговидные поступки наших, советских граждан, сразу получали справедливую оценку в нашей стране.

Олег Видов, Людмила Белоусова и Олег Протопопов, Савелий Крамаров – изменники и предатели.

И Бродский не удержался, продал Родину, когда его из страны попёрли.

Ну и я, – думаю, – продам.

Правда, ни от кого не слышал, что кому-то за это деньги давали.

Сколько друзей за границу уехали – ни одному за продажу Родины не дали ни копейки.

Скорее – старались стянуть последние штаны.

Постепенно отпали варианты с Израилем, Южной Африкой, Америкой, Чехией. Обнаружилась лазейка в Латвию. Вот туда я и направил все свои усилия.

Латвия сказала: – Приезжай! Жду! Не знаю, как жила без тебя раньше!