Потом наступало незаметное, неслышное, плавное приземление.

Внутренний голос подсказывал, что нужно бы уже делать и следующий шаг, как-то надо бы попробовать и… поцеловаться!..

И я выбрал этот момент!

И я опять поразился тому, как удивительно всё у меня получилось. Сабина не обиделась, не отстранилась. Она, напротив, удобно приоткрыла мне навстречу губки. И я вдруг узнал наслаждение, совершенно неземное. Наверное, там, где рай, там все обязательно целуются. Возможно, без конца. Потому что это такое счастье!..

Поцелуй захотелось повторить. Потом ещё, ещё… Я себя остановил с трудом. Нельзя девушке надоесть, как бы приятно самому себе это всё ни было.

Впервые в этот вечер я подумал: «Всё, участь моя решена. Я – женюсь!».

А какой замечательный был фон!

Вообще, если говорить о первых поцелуях, то фон может быть абсолютно любой. Хоть вид на Елисейские поля, хоть коровий зад в сарае – для первого поцелуя он не имеет никакого значения. Что бы ни было, что бы ни присутствовало там, на втором плане, это обязательно бывает необыкновенно, волшебно и неповторимо. И вспоминается всю жизнь.

Слава, Богу, судьба во время моего первого поцелуя не подарила мне для фона никакой экзотики.

Всё было обычно и, может, потому, особенно прекрасно.

Я же говорил уже – был месяц май. Что уже само по себе праздник жизни. Цвела сирень, и мы шли с Сабиной среди деревьев в маленьком сквере. Возникла пауза, которая требовала какого-то своего, особенного разрешения. Мы уже сообщили друг другу все новости, я пересказал Сабине все свои новые шутки, мы вместе им порадовались. Пауза зависла. Она даже зазвенела, стала давить…

Я почувствовал себя на пятнадцатиметровой вышке в бассейне, когда необходимо прыгнуть, однако сдерживает, назовём это – здравый смысл. Но пути назад нет…

Я стоял рядом с Сабиной, у меня слегка кружилась голова, но я протянул руку к её тёплой сквозь платье талии, осторожно привлёк девушку к себе. Опять-таки, со всей возможной деликатностью, к себе её прижал и услышал удивительные рельефы её тела, и… руки Сабины тоже обхватили меня.

А лицо обратилось ко мне навстречу…

К себе домой я шёл в состоянии угара, опьянения, во мне играли прекрасные музыки. Я полной грудью вдыхал в себя запахи цветущего мая, мне казалось, что я слышу прикосновения лучей далёких звёзд.

Семнадцать лет… Я жил ещё с родителями. Это те люди, которым обо всём полагается узнавать в последнюю очередь. Но никак нельзя было мне скрыть своего сияющего лица. И я не мог делать тайны из такого моего счастья. Хотелось с кем-то поговорить, поделиться вдруг найденным сокровищем. Единственный друг уже был в армии. А больше рассказывать было и не кому. Поэтому родителям проговорился.

Принцесса! Сокровище! Ангел! Красавица! Вообще – совершенство!..

Я стал остро различать запахи этой первой своей весны. С её одуванчиками, сиренью, тюльпанами и пастушьими сумками. И, одновременно, мог не заметить, какого вкуса мамин суп или картошка, потому что мыслями был там, на седьмом небе. Где не нужно ни борщей, ни шоколада, где только любовь и прекрасная музыка.

Что я тогда знал о любви! Я только подошёл к Древу познания Добра и Зла, я только надкусил яблоко, протянутое мне этим удивительным существом – Евой…

И мы однажды сидели глубокой ночью на скамеечке. Кусты акации скрывали меня и Сабину. Мы уже столько раз поцеловались, что захотелось чего-то ещё. Не знаю, как Сабине, но мне захотелось. Я решился попробовать расстегнуть ей кофточку. Чтобы потрогать грудь, о которой у меня было представление только через одежду. И, когда мои руки запутались в лифчике, Сабина, улыбнувшись, мне помогла. И…

Нет, вы не понимаете! Вы не представляете, что это такое – девичья грудь! Это какое-то волшебное место у девушки! И нежность в ней. И беззащитность. И – мудрость. И портал в какое-то неведомое пространство, куда попадаешь, когда целуешь сосок, когда берёшь его в губы…

Что просыпается в нас (помимо, конечно, желания), когда мы прикасаемся к груди девушки, чего мы пытаемся вспомнить? Грудь матери, которая была нашей первой радостью? Этот огромный поток любви, который исходил к нам от самого близкого человека, когда нас прижимали к этой груди, когда нам улыбались, когда, с безгласными нами, уже разговаривали?…

Я забирал в рот нежный сосочек Сабины, пребывал в астрале и снова думал о том, что, конечно, женюсь. Потому что Сабина мне так доверилась. И она, хотя и не говорила об этом вслух, но любит меня встречно. Уж тут никаких сомнений и комментариев.

И я уже никогда и ни на кого не смогу посмотреть. Все девушки мира мне сделались неинтересны.

Сабина… Сабина…

Думал ли я, что с моей девушкой возможно и ЭТО?…

Конечно, думал.

Но мысли не допускал.

Я и так был настолько переполнен своим счастьем, что думать о новых вершинах просто не решался. Нужно было осмыслить хотя бы то, что уже произошло. И я ходил целыми днями, а ночами ворочался без сна и – осмысливал, осмысливал…

Тёплые ночи июля подарили моим рукам новые территории на теле Сабины, я радовался, что любим, и мир вокруг казался мне совершенным.

Говорил ли я, что Сабина была меня старше? Да, старше. На несколько лет. Мне семнадцать, а ей – больше. Поэтому в наших отношениях как-то негласно установился мой статус ведомого. Ну, зеленоватый я ещё был.

А на рубеже двадцати лет разница в возрасте очень даже чувствуется.

Хотя мы с Сабиной вопроса этого никогда не обсуждали.

И у Сабины даже была уже своя квартира!

Раньше там жили бабушка, а теперь два кота – Мурчик и Шастик. Сабина жила с родителями, напротив моего дома. Потому что с родителями хорошо. А котов в пустой квартире в другом конце города регулярно ходила кормить.

Ну, или почти регулярно.

Однажды Сабина предложила пойти покормить котов с ней вместе.

Квартира не была совсем пустой. Там и стол, и кровать были.

И мы впервые с Сабиной целовались в кровати.

Сабина задёрнула шторы…

Мы лежали в кровати, шум улицы доносился в открытую форточку. Лето выдалось жарким, и мы ничем не укрывались.

Тому, что произошло, я ещё не верил. Потому что мне казалось, что такого вообще у меня с Сабиной не может быть никогда. Я этого хотел всегда, но думал, что этого не может случиться никогда. И вот…

Я уже испытал, познал наслаждение первым поцелуем. Я уже знал, как это приятно. Я сделал удивительное открытие: девичья грудь дарует оглушительный восторг от прикосновений к ней. И даже трудно сказать, что впечатляло меня больше – губы Сабины, или её грудь? Но внутренние мои голоса нашёптывали мне, что есть ещё и наслаждение другого, неизведанного мной, свойства. И что оно способно даже затмить все предыдущие мои ощущения.