Но туда мы так и не доехали.

— Том! Видишь того парня?

Я спокойно говорил по рации, неотрывно следя за темными очертаниями преследовавшей нас машины. Бенес был за рулем. Мне ответил Слейд:

— Черный «Бьюик», в нем — парень, говорит по сотовому. Я проверю номера.

Что-то не так. Инстинкт полицейского.

— Посмотри внимательней, нет ли за нами слежки? — сказал я, хотя это было лишним.

Я обернулся к Рико:

— Мы поедем по скоростному шоссе. Попетляем по Гейблз.[11]

Он пристально вглядывался в ночь.

— Неприятности?

— Всегда проверяй людей, которые делают вид, что не замечают тебя. Возможно, ничего страшного. Но на всякий случай мы поедем домой путем, о котором никто не догадается.

Мы петляли по шикарным улицам пригорода, мимо больших домов в пастельных тонах, где страх спал в одной постели с деньгами. Все приусадебные участки были ярко освещены, надежно запертые парадные двери подсвечены и поставлены на сигнализацию.

— Пистолет на каждом ночном столике, — произнес кардинал, прочитав мои мысли.

Чистые, тихие, вооруженные до зубов пригородные улицы. Рация ожила и затараторила сообщениями: «На Восьмой юго-западной, главной улице Маленькой Гаваны, перестрелка».

Пальцы на руле рефлекторно напряглись. Обычно я любил такие сообщения; о них я мечтал тоскливыми долгими ночами, когда марево заполняет пространство, прогоняя день, воздух пахнет морем, и все, что тебе остается, — это борьба со сном. А нужно-то лишь несколько слов, звучащих из крошечного динамика. Я выбрасываю стаканчик с кофе, докуриваю сигарету, цепляю на крышу проблесковые маяки, вой сирены будоражит толпу. Один я бы поехал, просто ради воспоминаний. Но той ночью Маленькая Гавана была в стороне от моего маршрута, далеко на севере, да и груз, который я вез, был слишком дорогим.

Диспетчер сообщила, что две «скорые» уже в пути, и попросила подъехать еще машины.

В перерыве Слейд из машины сопровождения сообщил по рации:

— Эй, босс, этот «Бьюик» был угнан в Дейдланде два часа назад.

Черт.

— За вами нет хвоста?

— Ни души. Все чисто, по крайней мере, до дамбы.

Я обернулся к Рико.

— Много народу знает, где ты остановился?

— Это не тайна, но я бы не сказал, что очень много. До полудня я и сам этого не знал. Мне сказали, что безопаснее будет остановиться за городом, чем в городе, там я обычно останавливался у епископа.

Дамба начиналась от Майами, пронзала залив Бискейн и тянулась на двенадцать километров к востоку и югу до Ки-Бискейна, модного островного пригорода, первую известность которому принес Ричард Никсон, а позже — теннис.[12]

— Требуется помощь, требуется помощь, — призывала диспетчер. От сильного напряжения у нее перехватывало горло. Все машины в городе теперь направляются в Маленькую Гавану или будут пытаться туда проехать.

Мы выехали из Корал-Гейблз на ту часть набережной Майами, что называлась Кокосовая Роща — всего в нескольких минутах от въезда на дамбу.

— Обычно я прошу кого-нибудь проверить дамбу, прежде чем выехать на нее, Рико. Но не сегодня.

— Конечно, я понимаю.

— Думаю, ничего страшного, но если бы я хотел напасть на тебя, то сделал бы это на дамбе.

— Мы в руках Господа, Пол.

— Это уж точно.

Слушая сонм голосов по радио, я даже не подумал, что перестрелка в Маленькой Гаване была отвлекающим маневром, для того чтобы колумбийскому кокаиновому синдикату было легче убить священника. Но все обстояло именно так.

После темных пригородных районов перекресток на магистрали, ведущей в Дикси,[13]был залит огнями. За ним не было ни души. Я вздохнул с облегчением. Рико разрушил мое спокойствие.

— Ты должен кое-что знать, hermano.[14]Второй чемодан сзади в багажнике, тот, что легче, набит деньгами. Думаю, там больше миллиона.

Я бросил на священника быстрый взгляд. Сложно было разглядеть в темноте, но, должно быть, он смущенно улыбнулся.

— Миллион. Как мило с вашей стороны, ваше высокопреосвященство. Особые пожертвования для миссий? Или простая валютная контрабанда?

— Откуда у меня эти деньги, Пол, сейчас не так важно. Важнее то, что несколько ночей назад они принадлежали Себастьяно Кабальеро и его семье.

— Господи…

— Видишь, ты тоже Его любишь.

— Хочешь умереть?

— Никто не ожидал, что нам попадутся деньги, принадлежащие колумбийскому клану, Пол. Случилась одно невероятное событие, потом еще кое-что, затем еще… знаешь, как это происходит… и вдруг у меня появляется этот чемодан. Не думаю, что кто-то об этом знает. На самом деле я до сих пор не уверен, что они в курсе.

— Думаю, у них может возникнуть одна очень хорошая мысль.

Двигаясь по дамбе, я смахнул свой жетон в бардачок, вытащил пистолет из кобуры и положил его на сиденье между ног.

— Следуй вплотную, — передал я по рации, и Бенес переставил свою машину в левый ряд, прижавшись к левому заднему бамперу машины без опознавательных знаков. На протяжении десяти километров я только и думал что об архиепископе, кардинале и его деньгах.

— Что ты собираешься делать с деньгами?

Слова вырвались непроизвольно: таких денег хватило бы, чтобы оплачивать услуги няни для Сары до конца ее дней.

— Если честно, я об этом даже не думал, я ведь не знал, что они у меня появятся, и меньше всего ожидал, что мне придется их хранить, — ответил он. — Кому их отдать? Думаю, правильней всего отвезти их обратно, домой… там они нужнее всего. Положить под матрац. А когда в них появится срочная надобность — алле-оп! — и вот нужная сумма. Аллилуйя!

— Черная магия.

Мы ехали мимо рощиц сосен и пальм, высаженных на узком пляже. В долгие жаркие дни оттуда спускались на воду катамараны и виндсерферы. По ночам там располагались любовные парочки. И наемные убийцы?

— Какая разница, — сказал Рико, борясь с неловкостью. — Помню, как однажды в одном маленьком городишке, неподалеку от того места, где я родился, все верили, что одна campesina[15]была ведьмой. Ее запросто могли убить, если бы у приходского священника не возникла гениальная идея…