Но тем не менее в боковое зеркало все-таки взглянула.

Машина ехала за ними, не приближаясь и не отставая.

Ольга еще раз взглянула, а потом повернулась к Машке. Та какбудто только этого и ждала, сразу придвинулась на сиденье так, что очень близкооказались блестящие глаза, тугая щечка, банты и волосы, расчесанныеровно-ровно.

Ольга, перегнувшись через спинку, поцеловала щечку ипоправила бант, хотя с ним и так все было в полном порядке.

– Машкин, мы тебя сейчас завезем, а костюм я Вере Федоровнеотдам.

– И уедешь, да, мам?

– Мне на работу надо. Но на утренник я успею.

Однако Машке нужны были гарантии.

– А вдруг не успеешь, мам? Тогда все пропало!

Ольга сказала успокаивающе:

– Конечно, успею. Вы еще пока порепетируете с ВеройФедоровной… я и приеду. Обязательно.

Проклятая машина не давала ей покоя, и время от времени онапоглядывала в заднее стекло.

Машина не отставала.

– А папа приедет?! Пап, ты приедешь?!

– И папа, конечно, постарается приехать.

Стас почти не слушал, о чем там они в сотый раз толкуют, ина утренник не собирался вовсе, но Машку он очень любил, кроме того, нехотелось, чтобы она приставала, потому и согласился сразу:

– Папа постарается.

Автомастерская – гордость и главное дело его жизни –помещалась в одноэтажном бараке на самой окраине городка.

За ними была только массивная бетонная плита с серымибуквами «Добро пожаловать», приветствовавшая таким образом гостей города. Сразуза плитой начинались деревни, а за ними леса и леса, на сотни километроввокруг.

Несколько лет назад Стас договорился с кем-то из городскойадминистрации и арендовал пустовавший барак на какой-то бесконечный срок, летна сто или двести, кажется. Барак, построенный в свое время немецкимивоеннопленными, оказался крепок, хоть и неказист с виду, а самое главное, в нембыли свет и вода! Начиналось все с гаража на две машины, в которыйпереоборудовали барак, а нынче дело расширилось – к гаражу пристроили еще парубоксов, добавились мойка, магазин запчастей и даже кафешка для дальнобойщиков.Может, для тех, кто привык выходные в Куршавеле проводить, а денежки все большена миллиарды считать, это семечки и курам на смех, но Стас чувствовал себянастоящим бизнесменом, хозяином, начальником! И народу в подчинении у него былонемало, человек пять, а иногда, когда заказов становилось много, доходило и досеми, шутка ли!..

И «офис» у них был – помещеньице, где Ольга возилась сосвоей бухгалтерией, и где выписывались справки, счета и всякое такое, и гдепосетители посолидней могли посидеть в ожидании, когда прокачают тормоза илипереставят резину, попить кофейку, журнальчики полистать, все по правилам!

Едва только машина Стаса влетела на площадку и затормозила,Ольга выскочила и помчалась к беленькой дверце, ведущей как раз в «офис».Времени у нее было мало, а дел полно, но все же, взявшись за ручку, онаоглянулась.

Ну, конечно, ненавистная машина никуда не делась!

Как раз в ту секунду, когда Ольга оглянулась, машина притормозила,словно нарочно, словно издеваясь, а потом вдруг взревела, наддала и пропала зауглом.

Стас, никуда не торопясь, вылез из своей иномарки, оглянулсяпо-хозяйски, как командир оглядывая плац, – все ли в порядке, чисто ли выметендвор, достаточно ли блестит лозунг «Вооруженные силы – защита и опора Родины!».

– Станислав Анатольевич! – Издалека к нему поспешал небритыймужичонка в синей спецовке, заляпанной масляными пятнами кепке, заломленной наодно ухо, и клетчатой рубахе с закатанными рукавами – символ любогоавтосервиса, его альфа и омега, «народный умелец», вызывающий почему-тобезусловное доверие всех водителей, приехавших ремонтировать свои драгоценныемашины. Так хороший врач с вдумчивым взором, стетоскопом в нагрудном карманчикебелоснежного халата и привычкой обращаться к пациенту «батенька мой» вызываетблагоговейный трепет и надежду на моментальное излечение.

– Здорово, здорово, Михалыч.

– Не стучит коробка?

– Да нет, не стучит! Отгони ее в мойку, только пусть хорошоотполируют, а то в прошлый раз…

Дальше Ольга не слышала, дверца, ведущая в «офис»,захлопнулась, отрезав ее от утренних звуков автомастерской, которые она, междупрочим, очень любила!

В коридоре было полутемно, и в глубине его двигалось что-тотемное, похожее на стог. Ольга знала, что это за стог, и совсем не испугалась.А вот темноты она не любила и поэтому, нашарив выключатель, надавила сразу наобе клавиши. Стас всегда сердился, говорил, что свет нынче недешев иэлектроэнергию надо экономить, а она все равно включала!

Желтые лампы вспыхнули весело, как будто утро наступилопосле глухой осенней ночи.

– Ох ты, боже мой, напугала!..

– Доброе утро, Марья Гавриловна!

Уборщица с трудом выпрямилась, взявшись за спину. Тряпкашлепнулась в ведро, выплеснув на пол немного грязной пены.

– Оленька!.. Все бы тебе меня пугать!..

– Нет бы вам шваброй мыть! Я же купила недавно швабру! Кудавы ее дели?

Уборщица пожевала губами.

– Чего там намоешь этой палкой твоей! Ни в углах, нигде!Самая-то пылища всегда в углах собирается, и песок! А так, если только середкумыть, это что тогда такое за уборка?

– У вас же спина болит, теть Маш.

– Совсем не отвалится.

Ольга всегда ее жалела.

Муж у тети Маши давно помер, сын, как водится, выроснепутевым, то появлялся, то пропадал, все кормил мать баснями, что завербовалсяна Север, на заработки, но никаких заработков было не видать, а возвращался онвсегда оборванный, больной, и мать его лечила, кормила, одевала – все на своискудные денежки. Как-то между своими невнятными отлучками он ухитрилсяжениться, разумеется, на такой же пропащей, и все бы ничего, да родился Вовчик,внучок. Непутевый с пропащей моментально развелись, и бывшая невестка всегрозилась подать в суд «на взыскание» – никаких алиментов, ясное дело, никтоникогда не платил, а сумма набежала немаленькая. Тетя Маша все уговаривалапропащую в суд не подавать – нынче с этими алиментами строго, закатают пополной программе, а денег все равно взять неоткуда, и подбрасывала Вовчику тона ботиночки, то на курточки, то на тетрадки. Для того чтоб подбрасывать,счастливой бабушке приходилось мыть полы не только в автосервисе Стаса Громова,но еще и в больнице да в школе.