— Что слушаешь? — решил рискнуть терпением собеседника Алексей.

Боец указательным пальцем приподнял поля шляпы, чтобы поглядеть на надоедливого новичка, вернулся в исходное положение.

— Моцарт. Классика, — всё-таки ответил он, закрывая глаза. — Советую. Командиру нравится.

— Понятно, — Алексей уселся поудобнее. — Группа Моцарта, значит.

Боец всё-таки ещё раз с интересом выглянул из-под полей панамы на Алексея, но отвечать не стал.

Плетнёв осмотрелся. Те, кто не стоял на часах, старались поспать, готовясь к предстоящему переходу на своих двоих. В стороне полковник Егоров обсуждал что-то с Афанасием, который уже сполз с валуна, на котором они разложили карту.

Полковник указывал на некие точки на карте, а тунгус либо качал головой, либо кивал соглашаясь. Пару раз он сделал жест руками, означающий: мол, так себе, не известно, что может получиться.

Солнце должно было сесть примерно через час.

Глава 2. Видеть

Границу переходили в полной темноте, дорогу освещали только звёзды, даже Луны на небе не было. И это хорошо, так как здесь она яркая и в ясную лунную ночь видно разве что немногим хуже, чем днём.

В этот раз никаких непонятных перемещений не случилось, всё было гораздо прозаичнее: группу встретил некий пуштун в шлёпанцах и со старым «калашом» наперевес, который приняв какой-то свёрток из рук полковника, повёл любителей классической музыки только одному ему известными тропами через границу.

Если честно, то проводник не вызывал у Плетнёва ни малейшего доверия. Может, полковник его и знал и, может, работал с ним не первый раз, но Алексей его видел в первый раз и подспудно готовился к тому, что горец тупо заведёт их в засаду и их постреляют сверху как в тире.

Но не случилось. Когда пуштун, или кто он там, получал второй свёрток от полковника, Алексей оказался рядом и смог рассмотреть его лицо, не закрытое куском тюрбана. И стоит признать, что во взгляде можно было увидеть, что угодно, но только не замышляемое предательство. Скорее уж тёмно-карие глаза транслировали неподдельный страх, что если он что-то сделает не так, то на его голову обрушатся такие кары небесные, что лучше бы ему самому прямо тут же спрыгнуть со скалы и разбиться на хр@н!

Это ж как надо было выдрессировать или запугать человека, подумал Алексей.

Дальше они уже шли сами, и восход солнца застал их, когда они уже оказались западной стороне перевала, из-за чего солнце начинало светить им в глаза, но пока ещё его скрывали возвышающиеся напротив горы.

По горной тропе шла группа людей и навьюченных ишаков, типичного вида для этой местности.

Группа Моцарта, как про себя начал называть их отряд Алексей, засела на порядочном расстоянии от тропы и наблюдала за тем, что на ней происходит издалека, укрывшись за камнями.

С такого расстояния без бинокля и, не зная куда смотреть, обнаружить их на склоне горы было практически невозможно.

— Видишь? — спросил полковник у мордатого лейтенанта, который через бинокль тоже вглядывался вдаль. Это он вчера приобщался к мировому наследию классической музыки.

— Вижу, — подтвердил последний. Сделал он это с таким выражением в голосе, как будто приметил лису, забравшуюся в курятник, но которая ещё очень увлечена воровством, чтобы понять, что её уже обнаружили.

Интересно, что они там могли рассмотреть такого, чего не мог Алексей.

Не отрываясь от наблюдения, полковник обратился к Алексею:

— Что видишь, Алекс?

Поскольку в группе не было других Алексеев не было, а единственный Александр был просто Саньком, то позывной «Алекс» сразу же по умолчанию прилип с Плетнёву.

Он ещё раз поднёс к глазам свой бинокль, с которым не расставался с момента своего первого патрулирования, присмотрелся повнимательнее. В конце концов, если полковник спрашивает, то, может, в этом есть смысл?

Что там у нас: группа из пятнадцати классических, если так можно выразиться, моджахедов в шлёпанцах и тюрбанах с рюкзаками за спинами, у каждого по «калашу». Четыре ослика, нагруженных под завязку тюками. Наверняка в них либо оружие — а сами тюки скрывают притороченные ПЗРК, — либо наркотики, скорее всего, героин или опиум. Мака в этих местах всегда выращивали в избытке. Ещё четыре, судя по парандже, женщины неопределённого возраста. Для этих мест, наверное, явление обычней некуда.

Однако, Алексей знал обстановку в текущем регионе довольно поверхностно, больше ориентировался в кавказских проблемах, так как варился в них не один года. А тут… ну душманы, ну талибы… узбеки, туркмены, пуштуны и прочие. Вечная борьба одних племён против других, вечно меняющиеся, как узоры калейдоскопа, альянсы одних с другими.

Что ещё? Вроде исламское государство не ладит с Талибаном, но это вообще как выбирать между чумой и холерой, хотя на противоречиях можно и сыграть при необходимости.

Но это не его ума дело, по крайней мере, пока. Пусть аналитики думают, а политики принимают решения.

— На вид обычные бармалеи, — констатировал Алексей. — Контрабандисты, или боевики. Или и то и другое вместе. Какие-нибудь талибы.

Полковник только покивал, а старлей, что был рядом, тихо усмехнулся. Без какой-то особой издёвки, а как человек, знающий то, что не может уловить зелёный салага.

Плетнёв салагой не был, и его такая реакция чуток задела.

Но, вдруг, он и в самом деле, что-то упускает из внимания? В конце концов, учиться никогда не поздно, особенно если хочешь построить карьеру в армии.

— Ну, сейчас учить тебя видеть некогда, — негромко произнёс полковник, как-то по особому выделив слово «видеть», — Да и не каждому это дано, так что приходится пользоваться достижениями техники. Некоторые до сих пор контактными линзами пользуются. Так, я говорю?

Последние слова, видимо, относились к бойцам, которые вчера под вечер надевали линзы? С другой стороны, а что такого они могут дать, эти маленькие круглые кусочки силикона.

— Поэтому убери свой и возьми-ка этот прибор.

С этими словами полковник протянул Алексею, казалось бы, самый обычный бинокль. Однако, спереди в перед основными окулярами были сделаны специальные прорези, чтобы туда можно было вставить дополнительные линзы, которые тут