Богу, душа прежде всего опустошает свой собственный сосуд, она теряет энергию, идущую при произнесении Имени Его на воспроизведение образа Бога в сознании. Обращение к Творцу — энергообмен, вычерпывание себя в случае пустого словоблудия. Эта заповедь есть предупреждение, чем чаще поминает Бога человек всуе, тем более освобождает себя от Него. Смерть телесная не позволит наполниться сосуду души энергией, и новое воплощение придется на хилое, болезненное тело.

Интересно, подумал я, неужели недоношенное дитя — обычный пустозвон в прошлой жизни, а Иона продолжал басить:

— Четвертая заповедь, «Помни день субботний», не имеет отношения ни к субботе, ни к какому-то дню вообще. Сие есть Закон Возвращения (Цикличности), он несет в себе истину об обязательном возвращении к Богу, в сады Эдема, Домой. Преждевременное покидание Контракта — это повисание на полпути, находясь подле Бога, душа будет с недоумением взирать на бессмысленно озирающееся сознание там, где оно не должно было остановиться. Эта заповедь не страшна при «жизни», она сказывается после «смерти».

Мой гость умолк, возможно, предавшись воображению себе картин душевных мук и страданий в мирах, нами не осязаемых и не представляемых, а возможно, перегрузив связки, дал отдых горлу и просто закатил глаза к потолку, все-таки нелегкая это работа — объяснять истины такому болвану, как я.

— И все же, святой отец, — мое терпение заканчивалось. — Все ваши теории очень интересны и весьма впечатляют своей смелостью, но какова моя роль в столь деликатном деле, как грехопадение иных, да и зачем, задаюсь я вопросом и к себе в том числе, зачем мне-то вступать в эти темные и бурные воды?

— Немного терпения, сын мой, — Иона ласково посмотрел мне в глаза. — И я отвечу на то, что волнует тебя, а пока обратимся к пятой заповеди, о почитании родителей. Она представляет собой Закон Подобия; как тело имеет исток (отца и мать), так душа — Бога. Сознание тела, не почитающего родителей, «формирует» сознание души, не почитающей Бога.

— На Земле, как на Небе, — процитировал я.

— Именно так, — Иона удовлетворенно покачал головой. — Когда человеку кажется, что ему не за что уважать родителя, душа начинает полагать Создателя несправедливым, хотя все это звенья одной цепи — Творец направляет ребенку Отца и Мать, коих он достоин, как и они его. Сей факт надобно принять.

— Как ваша «смерть» должна стать железным аргументом для нарушающего эту заповедь? — спросил я, прикидывая свое будущее «расследование».

— Преждевременная кончина, особенно ранее (по времени) своих родителей, человека, не почитавшего их, подвешивает сознание души посредине между Богом и Антимиром. Эта заповедь, как и предыдущая, более относится к существованию там, а не здесь.

— Ну, святой отец, с шестой заповедью все просто, — мне не терпелось побыстрее проскочить «понятный и так» запрет.

— Не так и просто, как кажется, — неожиданно ощетинился Иона. — «Не убий» — это Закон Жизни, вечной в духе, но конечной в теле. Решение (выбор) прервать жизнь другого есть не просто спор с Богом, а прямое противопоставление себя Ему.

— Разве смерть убийцы не есть кармический итог его поступка? — мне подумалось, что здесь и обсуждать-то нечего. — Как чужой смертью убедить готового к свершению убийства отказаться от замысла?

— Прерванный путь мог привести к искуплению, например, — спокойно произнес Иона. — Или к иному стечению обстоятельств, энергетически компенсирующих содеянное.

— Не суди, да не судим будешь, — вспомнил я, и священник покивал в ответ.

— Далее, «Не прелюбодействуй», — поерзав на узком для него стуле, Иона, устремив на меня свой взор, вдруг озорно подмигнул. — Закон Любви, ибо прелюбодей, разрушая само понятие любви, структуру ее энергии, одновременно и вор, и обманщик, и убийца, то есть тот, кто нарушает все заповеди одновременно, поелику любовь включает в себя все существующие энергии. Он (прелюбодей) противопоставляет свои деяния творчеству Создателя.

— Удивительно! — воскликнул я. — И как же мне, святой отец, остановить Казанову вашей «смертью»?

— Поведайте бедняге, мой друг, — Иона произнес эти слова с печальной улыбкой на устах, — что сознание его души окажется в объятиях антимира, столь крепких, что та часть сути его, коя будет находиться подле Бога, вынуждена страдать истово, как страдали обманутые им на земном плане, но семикратно.

— Почему семикратно? — удивился я.

— Потому, что заповедь седьмая, — просто ответил Иона, и я не понял, шутит он или нет.

— Значит, укравший… — начал я, на что священник опять абсолютно серьезно заметил:

— Потеряет в восемь раз более награбленного, и, кстати, «Не кради» — Закон Существования. Имущество физического плана, как энергия, распределяется Создателем особым, только Ему ведомым образом. Перераспределение этой энергии по человеческому разумению недопустимо, ибо является спором с Богом и постановкой себя выше Него.

Постепенно я начал привыкать к новому взгляду на старые догмы, к знакомым формулировкам, проявляющимся в ином свете. Иона, незваный и довольно странный мой гость, излагал быстро и четко, в логике отказать ему я не мог, но эта самая логика разрушала привычную картину мира, не давая времени на построение новой. Он спешил, будто его гнало что-то массивное, чего нельзя избежать, и важное, от чего невозможно отказаться.

Смерть для воришки — подведение итогов; сколько руки его в человеческом теле забрали чужого, не настолько же сознание души его опустошило карманы Бога, но в восьмикратном размере.

— А именно? — переспросил я.

— У Бога можно украсть только Любовь, «добытая» таким образом энергия передается душой вора в антимир, потому как удержать ее невозможно, попробуй зачерпнуть ладонью бегущую из кратера вулкана лаву. Воришке придется отрабатывать, выкупая ее обратно, а Лукавый умеет считать… исключительно в свою пользу.

Иона поднял указательный палец вверх:

— «Не кради» — это слова Господа Бога, исполняй, но перейдем к девятой заповеди. «Не лги» есть Закон Равновесия, ложь разрушает гармонию и справедливость мира Бога, она — прямое противодействие Богу, лжец разваливает то, что сотворил Создатель.

— И его ждет? — не знаю зачем, но я начал торопить его, да не подумает читатель, что завтрак интересовал меня более.

— Его, точнее, сознание души ждет искаженное им же пространство; чем больше неправды было в его жизни, тем сложнее и запутаннее станет после нее, — Священник сделал неопределенное движение руками, что-то из индийских танцев.

— Мне так и показать ему? — улыбнулся я, намекая на диковинные па.

— Кому?

— Тому из прихожан, кто признается в этом грехе.

Иона хмыкнул и кивнул:

— Можно. Завершит картину мира десятая заповедь, «Не возжелай у ближнего ничего». Ее сакральный смысл — Закон Сдерживания антимира, ибо он рожден, действует и существует за счет желания забрать чужое, поскольку ничего своего не имеет и не может — Антимир не