И хотя как раз в то самое время в Сирии гостил митрополит Самуил, имевший при себе приобретенные им свитки, крайне маловероятно, что Коупленд мог увидеть хотя бы один из них, так как развернуть можно было только три свитка из находившихся в его собрании, и только один из них, а именно свиток с ивритским текстом книги пророка Исайи длиной 24 фута, мог занимать более тридцати кадров фотопленки тогдашнего формата. Если это был тот самый свиток, который видел Коупленд, почему же он назвал его книгой пророка Даниила, а не Исайи, и почему вдруг характер письма был определен как древнееврейское (иврит) и арамейское? Конечно, можно предположить, что официальный представитель ЦРУ допустил ошибку. Но когда мы поведали историю Коупленда авторитетному израильскому исследователю, он был заинтригован. «Это может оказаться крайне интересным, – доверительным тоном заметил он. – Возможно, подобных свитков мы еще никогда не видели». По его словам, если бы мы располагали какой-нибудь дополнительной информацией по этому вопросу, он «взамен предоставил бы нам небезынтересные сведения о недостающих свитках». Не стоит и говорить, что это означает, что такие сведения реально существуют, но никогда не станут достоянием широкой общественности.

Пока снимки, сделанные Коуплендом, изучались в Бейруте, митрополит Самуил не прекращал попыток установить возраст свитков, обладателем которых он стал. Один докторизраильтянин, посетивший его в монастыре, познакомил митрополита с учеными из Еврейского университета. Те, в свою очередь, познакомили владыку с профессором Елеазаром Сукеником, возглавлявшим отделение археологии Еврейского университета. И вот 24 ноября, накануне дня, когда Сукеник должен был ознакомиться со свитками из собрания митрополита, у него состоялась тайная встреча с неким армянским торговцем антиквариатом. Ни у того ни у другого не было времени на оформление пропусков, выписывавшихся военной комендатурой. Поэтому им пришлось встретиться на КПП, разделявшем еврейский и арабский секторы Иерусалима, и разговаривать через изгородь из колючей проволоки. Через эту изгородь армянин сумел показать Сукенику фрагмент какойто рукописи, на котором можно было разобрать еврейские буквы. При этом армянин пояснил, что буквально накануне к нему пришел некий араб-торговец антиквариатом из Вифлеема и принес этот и ряд других фрагментов свитков, которые, по его словам, он приобрел у бедуинов. Затем армянин спросил Сукеника, является ли этот фрагмент подлинным и готов ли Еврейский университет приобрести его и прочие обрывки свитков. Сукеник захотел проконсультироваться и предложил провести вторичную встречу, которая и состоялась тремя днями позже. На этот раз он обзавелся пропуском и смог рассмотреть вблизи целый ряд фрагментов свитков. Убедившись, что перед ним – подлинники, он решил отправиться в Вифлеем и познакомиться с другими реликвиями – предприятие по тому времени весьма и весьма рискованное.

И вот 29 ноября 1947 г. Сукеник незаметно покинул Иерусалим и тайно отправился в Вифлеем. Там он узнал немало подробностей относительно того, как были обнаружены свитки, и собственными глазами увидел два из них, которые предлагались на продажу (это были те самые свитки, которых недоставало в собрании митрополита), и два кувшина, в которых они хранились. Ему было позволено забрать свитки с собой на экспертизу, и он с нетерпением принялся изучать их. Но в полночь по радио было передано сообщение: большинство членов ООН проголосовали за создание государства Израиль. Тогда Сукеник решил сразу же приобрести свитки. Они показались ему своего рода талисманами-предвестниками, символическим подтверждением важности этого исторического события, которое только что произошло.

Это убеждение разделял и его сын, Йигаэль Йадин, бывший тогда одним из лидеров организации Хагана – полувоенной милиции, которая в 1948 г., во время войны за независимость, вошла в состав сил обороны Израиля. Для Йадина открытие свитков также имело почти мистическое значение:

«Я не могу избавиться от чувства, что в самом открытии этих свитков и акте их приобретения в момент создания государства Израиль было что-то символическое. Можно подумать, что рукописи в пещерах целых две тысячи лет, со времени утраты израильтянами независимости, ждали того момента, когда народ Израиля возвратится на свою родину и вновь обретет свободу».

Примерно в конце января 1948 г. Сукеник выразил желание осмотреть свитки, находившиеся во владении митрополита Самуила. Встреча эта тоже носила тайный характер. Она происходила в британском секторе Иерусалима, в представительстве ИМКА,[13]библиотекарь которого принадлежал к той же христианской конгрегации, что и митрополит. Меры безопасности были здесь особенно строгими, поскольку представительство ИМКА находилось прямо напротив отеля «Кинг Дэвид», подвергшегося в 1946 г. жестокой бомбардировке, повлекшей за собой многочисленные жертвы. Чтобы попасть в этот сектор, Сукенику пришлось получить пропуск за подписью директора Британского сектора, профессора Бирана.

Решив выдать себя за одного из преподавателей, Сукеник взял стопку библиотечных книг и направился в библиотеку ИМКА. Здесь, в потайной комнате, ему показали свитки из собрания митрополита и позволили взять их с собой для детального исследования.

6 февраля Сукеник возвратил их митрополиту, поскольку ему не удалось найти достаточно средств, чтобы приобрести их. К тому времени политическая и экономическая ситуация оказалась слишком напряженной, и никакой банк не мог позволить себе оказать спонсорскую поддержку в их покупке. Местные еврейские лидеры перед лицом надвигающейся войны не хотели тратить средства на подобные вещи. В приобретении свитков не был заинтересован никто…

Сукеник попытался добиться снижения цены, и сирийский агент, представлявший интересы митрополита, предложил устроить новую встречу, которая должна была состояться неделю спустя. К тому времени Сукеник, что называется, «созрел» и был готов заплатить требуемую сумму. Однако он так и не дождался приглашения ни от митрополита, ни от его агента; через несколько недель сириец прислал письмо с уведомлением, что митрополит решил вообще не продавать свитки. Сукеник так и не узнал, что в то время полным ходом шли переговоры с американскими учеными, которые успели сфотографировать свитки, оценили их по достоинству и утверждали, что в США их можно продать за гораздо более высокую цену. Нечего и говорить, что Сукеник был буквально убит упущенной возможностью.

В феврале митрополит установил контакт с базировавшимся в Иерусалиме институтом Олбрайта (Американская школа исследований в области ориенталистики), и полный комплект снимков был незамедлительно направлен в институт, чтобы с ними мог ознакомиться признанный специалист в этой области, профессор Уильям Ф. Олбрайт, сотрудник университета Джона Хопкинса. 15 марта профессор Олбрайт обратился к Сукенику за советом, чтобы узнать его мнение о важности открытия свитков и подлинности Кумранских текстов. Тем самым он невольно выступил в поддержку тех, кто высказывался в пользу возможно более ранней датировки свитков:

«Примите мои сердечные поздравления с величайшим открытием нашего времени, – открытием этих рукописей! На мой взгляд, нет никаких сомнений, что тип письма более древний, чем на папирусе Нэша… Я предпочел бы датировать его примерно 100 г. до н.э. Это поистине невероятная находка! И, к счастью, не может быть ни малейшего сомнения в подлинности этих манускриптов».