Мою новую знакомую звали Ниной. У нее был тот же диагноз,что и у меня, – СПИД. На воле у нее осталась семья и полуторагодовалыйребенок. Муж дал задний ход, а дочку воспитывают ее родители. Когда Нинавспоминает о своей доченьке, она сразу плачет (Нина говорит, что дочка родиласьпросто красавицей: у нее потрясающие голубые глазки). Она понимает, что большеникогда ее не увидит, потому что она знает, что и я, и она сдохнем в этойтюрьме. Нина вышла замуж за любимого человека и, узнав о своей беременности,просто светилась от счастья. Она работала художником-оформителем и боготвориласвою работу. Затем родила красавицу дочку и до сих пор не может забыть, как еемуж написал под окнами родильного дома на асфальте: «Нина, родная моя, я тебялюблю!» Когда муж встречал Нину из родильного дома, он танцевал от счастья иосыпал ее цветами. Рождение дочери отмечали с размахом: накрыли столы,пригласили всех родственников. Гости веселились и желали малышке счастья. Но наэто торжество пришла женщина-врач, отвела Нинку в сторону и сказала, что оназаражена ВИЧ. Ее нечаянно заразили в родильном доме. Нужно еще раз сдать кровьи проверить дочку. Нинка стояла в растерянности, машинально кивала и, проводивврача, нашла в себе силы сесть за стол. Она до последнего верила, что этоошибка. Она сдала кровь на анализ, и диагноз подтвердился. А то, что онауслышала дальше, прозвучало для нее как смертный приговор. В родильном домеНине перелили донорскую кровь, которую сдала женщина, больная СПИДом. При этомНинке принесли извинения и только развели руками: мол, халатность. Нинкасмотрела на врачей и не верила тому, что они говорят. Разве такое моглопроизойти в наше цивилизованное время? Ведь вся донорская кровь проходитобязательное тестирование. Как же могли ей перелить инфицированную кровь? Этодаже в голове не укладывается. Услышав, что уже создана специальная комиссия,которая должна провести расследование и выяснить, как мог произойти этотужасный случай, Нинка растерянно пожимала плечами и шептала, что ей нет дела докакой-то там специальной комиссии. Ей есть дело только до собственной жизни. Ажить-то теперь как? Как муж? Как ребенок? Дальше-то как? Даже если кто-то ипонесет наказание, то ей, по большому счету, от этого ни жарко, ни холодно. Адальше еще хуже. Нинка подала в суд и… проиграла. Она хотела отсудить деньги,которые бы обеспечили ей лечение и продление жизни, но ничего не получила.Судья сказал, что ей никто ничего не должен. Ни ей, ни ее семье. Нинка не моглапонять только одного: ведь она ни в чем не виновата! Беда, случившаяся с ней,могла произойти с каждым, но больше всего ее поразила и привела в состояниеужаса реакция на ее болезнь со стороны общества и государства. Она так и несмогла понять, почему проиграла суд и почему судья сказал, что ей никто иничего не должен. А кто же тогда должен? Кто??? А затем она узнала, что настанции переливания крови были зафиксированы факты незаконного распределениякрови и ее продажа по заниженной цене. Уволили несколько сотрудников. Среди нихбыла и та недобросовестная женщина, которая отправила в больницу непровереннуюкровь. Нинка даже приезжала на эту станцию переливания крови. Смотрела наобъявление: «Станция переливания крови приглашает доноров крови и еекомпонентов». Она ходила мимо кабинетов и даже заглянула в диагностическуюлабораторию, в ней исследовали кровь, сданную донорами, в том числе и на ВИЧ.Она даже представила себе, как эта недобросовестная сотрудница взяла зараженнуюкровь и, торопясь, позабыв ее проверить, отправила в больницу. ДальнейшаяНинкина жизнь пошла под откос. От нее ушел муж, отвернулись все знакомые идрузья. На нее показывали пальцем, мамаши уводили своих детей с детскойплощадки, когда она выходила на улицу со своей коляской. А когда Нина проиграласуд, все почему-то злорадствовали. Судья зачитывал решение суда, словноиздеваясь над Нинкой, и в его взгляде не было ни капельки жалости исострадания. Когда Нинка сказала ему о том, что в этом родильном доме на ееместе могла оказаться его жена, судья ухмыльнулся и хладнокровно вышел из зала,посоветовав ей подать на пересмотр данного дела. Но Нинке уже были не нужныникакие пересмотры, потому что она твердо знала, что этот мир против нее и чтоникому нет до нее дела. Ни до нее, ни до ее болезни. Проревев несколько днейподряд, Нинка взяла самый большой кухонный нож и, узнав адрес судьи,подкараулила его вечером, спрятавшись в подъезде. Она ударила его ножом вспину, потом еще раз и еще раз, пока он не упал на пол и не перестал подаватьпризнаки жизни. Тогда Нинка сама плохо понимала, что делает. Она просто хотела,чтобы этот человек никогда больше не ухмылялся, читая несправедливое решениесуда. Посмотрев на мужчину, лежащего в луже крови, Нинка выскочила из подъезда,забежала в соседний скверик и, достав из сумки заранее приготовленное мокроеполотенце, привела себя в порядок. Затем поймала такси и поехала по следующемуадресу, который ей тоже удалось узнать. По этому адресу проживала уволеннаяиз-за халатности бывшая сотрудница станции переливания крови. Та самая, из-закоторой Нинкина жизнь пошла под откос. Нинка нажала на кнопку звонка и назаданный ей вопрос «Кто?» ответила, что хозяйке квартиры пришла срочнаятелеграмма. Когда женщина открыла ей дверь, Нинка ударила ее в грудь ножом.После этого Нинка приехала домой, расцеловала спящую дочь, попрощалась сродителями и сама пришла в милицейский участок, написав чистосердечноепризнание в убийстве двух человек. Сейчас Нинка сидит в соседней «одиночке».Сначала она тоже была в общей камере, но там и у нее случались приступыистерики и даже временного помешательства. Она смотрела на других женщин иненавидела их за то, что они здоровы, и за то, что, когда они выйдут из тюрьмы,будут жить дальше. «Всех СПИДом перезаражаю!» – кричала в камере Нинка и кидалана своих сокамерниц грозные взгляды. А когда ее водили к следователю, оналукаво ему подмигивала и спрашивала, не хочет ли он попробовать девушку,больную СПИДом? Когда Нинку посадили в одиночную камеру, она почувствовала себязначительно легче, потому что никого не хотела видеть и ни с кем не желаларазговаривать. В «стакане» она призналась мне в том, что муж был ее первыммужчиной. До него у нее никого не было.