сказал, ухоженностью неестественной, необычайной. Ее лицо было будто скопировано с обложки глянцевого журнала и оттого казалось ненастоящим на фоне остальных виденных мною в повседневности женских лиц. Фотошопные красавицы никогда не имеют изъянов. Нет ни прыщиков, ни расширенных пор, ни шелушения кожи. И вообще у них нет проблем. Они все выглядят идеально. Наверное, мелькнуло у меня в голове, эта женщина служит рекламой посетительницам салона и, скорее всего, все услуги получает здесь даром.

Когда я задал вопрос, администраторша бегло глянула на меня, и, манерно указав своей «идеальной» рукой на дверь в конце зала, продолжила с помощью пульта настраивать телевизор.

Я не знал, зачем зашел в салон. Я никогда не испытывал желания сделать татуировку. То есть не то чтобы не мог решиться на это, нет, я вообще никогда не задумывался: хочу ли иметь рисунок на теле. Я и сейчас не ломал голову над этим вопросом. Наверное, я вошел в это заполненное модной музыкой и тонкими ароматами помещение потому, что сидеть дома в солнечный день не хотелось, а бродить по улицам без нужды уже надоело. Мне некуда было себя деть.

Я постучался в нужную дверь и, выждав пару секунд, потянул ее на себя. Внутри я никого не увидел. В небольшой светлой комнате было пусто. Я вошел, прикрыл дверь и внимательно осмотрелся.

Кабинет был вытянут от двери вперед. Окно в нем имелось только одно, справа, но зато просторное, высокое, почти во всю стену. К окну был приставлен большой стеклянный стол, на котором лежали цветные журналы и несколько пухлых конторских папок. Под столешницей, на нижней полке, виднелись несколько косметических баночек, аэрозоли, а в массивном футляре из дерева сквозь стеклянную крышку блестел набор стальных инструментов. К столу были придвинуты два офисных стула. Больше в этой стороне комнаты ничего не находилось. Слева располагался платяной шкаф, отчасти закрывавший пространство комнаты, рядом стояли кушетка и отгораживавшая ее декорированная в цветистые тона ширма, по полупрозрачным шелкам которой с ветки на ветку порхали диковинные пичуги.

Пока я с любопытством осматривал комнату, сделал несколько машинальных шагов вглубь кабинета и вдруг обнаружил человека. За платяным шкафом, подобрав под стул ноги, сидел коротко стриженный крепкий мужчина лет сорока. На нем были до крайности застиранные синие джинсы и салатовая рубаха. Он лениво жевал резинку и читал сложенную в четверть газету. Я поздоровался и еще раз быстро обвел комнату взглядом.

Мужчина ответил на мое приветствие слабым кивком и с вопросом в лице поглядел на меня. Я несколько растерялся, ведь я все еще не знал, зачем зашел в кабинет.

— Желаешь посмотреть образцы рисунков или так, от нечего делать забрел? — улыбнулся он.

— Даже не знаю… Хотя, наверное, посмотрю… — ответил я, справляясь с неловкостью.

— Ладно, садись к столу, листай. Может, что-нибудь тебя и заинтересует… В папках рассортировано по темам. Названия тем — на обложках. А в журналах так, разносортица, все подряд. Если хочется чего-то своего, оригинального, давай, выкладывай, чего именно. Постараюсь спроецировать твое мироощущение тебе на кожу.

— Я пока не уверен. Точно не знаю, чего хочу, — признался я. — Посмотрю, что у вас есть, а там видно будет.

— Хорошо, давай любуйся, — согласился мастер. Он сделал рукой широкий жест, приглашая меня свободно располагаться за стеклянным столом, и, закинув ногу на ногу, вновь взялся читать газету.

Я присел на стул. Быстро пролистав специализированные, в основном английские, журналы и вдоволь насмотревшись на хитросплетения различных по форме и исполнению орнаментов, на разноцветных птичек и бабочек, на другую пеструю чепуху, я отложил журналы в сторону и принялся изучать китайские иероглифы в папке «Восток».

Иероглифы были разбросаны передо мной причудливыми лабиринтами человеческой мысли. Мудрость, проявленная на белом поле бумаги. Одни — точно маленькие пагоды с воздушными выгнутыми крышами, другие — черные бархатные цветы. Каждый из них — загадочная магическая печать с зашифрованным в ней тайным смыслом. Следы диковинных птиц на первом снегу. Послание в вечность. Европейские буквы на фоне этих замысловатых знаков выглядят как одинокое скупое слово в сравнении с целым абзацем искусного текста. Я просмотрел иероглифы дважды и перешел к другому разделу.

Следующими в папке шли драконы. Разные по исполнению и расцветке. Один из них меня особенно впечатлил. Бирюзовый, оскалившийся, сжимающий в могучих когтистых лапах большую жемчужину серебристо-молочного цвета. Под рисунком стояла подпись: «Китайский Голубой Дракон — „Лунь“, воплощает собой Животворный Дух и Небесную Силу». Я долго рассматривал диковинного зверя, потом обернулся к мастеру и, продемонстрировав рисунок, спросил:

— Сколько будет стоить такой дракон?

Татуировщик бросил читать и поднял лицо.

— Цена зависит от размера изображения.

Я показал ему примерный размер, величиной в две ладони. Мастер помолчал, вперившись в меня пристальным взглядом, затем назвал сумму. Я опять отвернулся к столу. Такие деньги у меня с собой были.

— Нужно предварительно записаться? — спросил я, одновременно продолжая изучать драконов.

Прежде чем прозвучал ответ, я услышал за спиной шелест сворачиваемой газеты.

— Вообще-то у меня на это время клиент записан, но он уже пятнадцать минут как опаздывает. Подождем для порядка еще десять, и я набью тебе рисунок прямо сегодня, — сказал мастер.

Он не осведомился, устраивает меня предложенный вариант или нет. Поднявшись со стула, он подошел к столу, снял с полки деревянный футляр и принялся привычно выкладывать инструменты на специальный стеклянный поднос.

Я снова взялся рассеянно перебирать спрятанные в «файлы» листы, одновременно размышляя про себя: а почему бы мне действительно не сделать татуировку? Необходимые деньги у меня имелись, и свободного времени было полно. Я никогда не считался домашним мальчиком — тем, для кого общественное порицание было смерти подобно. Я никогда не страшился, что подумают обо мне родственники, друзья родителей или знакомые жены. Напротив, я всегда стремился поступать так, как сам считал нужным, а не так, как этого хотели другие. Я сам выбирал себе путь и терпеть не мог, когда меня пытались обставить флажками. Да, случалось, я ошибался. Но кто не совершает ошибок?! По крайней мере, я никогда не утверждал, что безупречен и никогда никого не учил, как надо жить. Откуда мне знать?! Мне бы для начала самому разобраться…

Послеобеденное солнце заглядывало в кабинет через приоткрытые пластиковые жалюзи, разливаясь в пространстве теплым золотистым эфиром. Из-за двери слабо доносилась противная отечественная попса перемешанная с жужжанием фенов и звуками голосов. Татуировщик сделал все требуемые приготовления, посмотрел на наручные часы и с серьезной готовностью в лице повернулся ко мне.

— Где будем бить? — спросил он.

«К черту!» — решился я. Я коротко подумал и ткнул рукой