Мать почти все время молчала. После ужина Дебора убрала со стола. Кэтрин села в углу лицом к очагу и положила на колени маленький молитвенник. Она так и просидела весь вечер, склонив голову, и ни разу не подняла глаз.

Дебора еще никогда не видела мать за молитвой.

Наконец, переодевшись в ночную рубашку из льна, Дебора присела рядом с матерью возле умирающего огня.

— Мама, они повесят меня? — спросила она. — Повесят?

Кэтрин оторвалась от молитвенника.

— Они почтенные люди. Они непременно опомнятся, — ответила она сухим, бесстрастным голосом.

Дебора прерывисто, со всхлипом вздохнула. Ей вдруг сделалось холодно в ночной рубашке, и она обхватила плечи руками, чтобы унять дрожь.

— Мама, ты ни разу не спросила меня, правда ли я навела злые чары на Аарона Гаррисона. Ты никогда не спрашивала меня, владею ли я колдовскими чарами.

В очаге стрельнули угли. Кэтрин долго и пристально посмотрела на дочь.

— Мне не нужно и спрашивать, — ответила наконец она. — Я знаю свою кровь. Я знаю, что ты никакая не ведьма.

Дебора обняла мать и спрятала лицо в ямке на ее шее. Ей так хотелось услышать от нее слова утешения, чтобы мама успокоила ее и сказала, что все будет хорошо. Что ей сохранят жизнь. Что деревенские поймут свою ошибку.

Однако Кэтрин сидела со скорбным лицом, глядя па жаркие угли, уже подернутые золой. Она сдерживает слезы, подумала девочка. Она старается не плакать.

Дебора легла на свое соломенное ложе, но заснуть не могла.

Неужели это ее последняя ночь на земле?

Она глядела в темноту. Перед ее мысленным взором проходили разные картины. Вот отец повернулся и махнул ей на прощание рукой, когда уезжал со своим товаром на торговое судно, отплывавшее в Китай… Вот Аарон и другие мальчишки прогоняют ее от школы, бросают камни, выкрикивают обидные прозвища… Светловолосый цыпленок сердито глядит на нее, обвиняя…

Наконец Дебора заснула, однако через некоторое время ее разбудили крики, раздававшиеся где-то в деревне. Первая мысль ее была: Вот они идут за мной!

Вскочив с постели, она выбежала в прихожую. Дверь была распахнута настежь. На пороге стояла Кэтрин. На ее лице и на ночной сорочке плясали красные отсветы пламени.

Вдалеке все громче звучали тревожные крики.

— Мама… — ахнула Дебора. — Что происходит?

Подбежав к двери, Дебора протиснулась в нее и встала рядом с матерью. Она увидела ярко-красное пламя, взмывавшее в ночное небо. Ревущее пламя. Со всех сторон на пожар с криками бежали люди, размахивая руками. Где-то отчаянно лаяла собака.

Рев пожара почти заглушал все крики и вопли.

По ту сторону лужайки над домами стояла стена пламени. Треск лопающейся древесины соперничал с грохотом огня. В небо валили густые клубы черного дыма.

— Деревня горит, — пробормотала Кэтрин. Дебора увидела в глазах матери отражение огня.

— Но — как же это? — прошептала Дебора.

Люди носились в панике. Женщины визжали от ужаса и прижимали к себе детей.

Не отдавая себе отчета в своих действиях, Дебора направилась через лужайку к горящим домам. Все купаются в красном цвете, думала она. Все купаются в красном, как будто их макают в огонь.

Подходя ближе, она все сильней дрожала. Ледяной ветер развевал ее волосы. Ветер принес удушающий замах дыма. Когда он коснулся Деборы, дым показался ей холодней ночного воздуха.

Холодней?

Да. Ветер, несшийся от пламени, был холодным.

Но как это возможно?

Подходя ближе, Дебора слышала испуганные голоса людей…

— Холодное! Пламя холодное!

— Огонь горит, а от него тянет холодом! Что же это за пламя?

— Пламя замерзает в воздухе!

— Колдовство! Колдовство!

У Деборы остановилось сердце. Она резко повернулась. Бросилась назад к своему дому.

Слишком поздно.

Она почувствовала на себе обвиняющие взгляды людей. Увидела в их глазах страх, ненависть.

Увидела их гнев.

«Я обречена, — думала она, когда бежала по траве, на которой под ее ногами плясали красные блики. — Я не зажигала этот странный, холодный огонь. Однако он поставил печать обреченности на моей судьбе. Сейчас они придут за мной. Они не оставят меня в живых».

* * *

Они пришли за Дэборой наутро…

Вся деревня толпилась за олдерменом Гаррисоном и двумя вооруженными мужчинами. Все стояли в угрюмой тишине, когда олдермен вывел из дома Дебору и ее мать.

За лужайкой все еще шипел догорающий огонь. Черный дым поднимался в утреннее небо, загораживая солнце, отчего оно казалось черным как сажа.

Пласты льда покрывали землю там, где еще накануне стояли большие и маленькие дома жителей. Странный холодный огонь оставил на пепелищах лед.

Вся деревня лежала в руинах. Не осталось ничего.

Жители, отчаявшиеся и усталые после бессонной ночи, молча стояли и смотрели. Олдермен Гаррисон подошел к Деборе, его тень упала на нее, словно погребальное покрывало.

— Ты навела проклятие на деревню Равенсвуд в последний раз, — провозгласил он громовым голосом.

— Нет! Пощадите мою дочь! — завизжала Кэтрин. — Умоляю вас! Пощадите ее!

У Деборы задрожали коленки. Она поняла, что больше не может стоять. Земля шаталась под ней. Голова внезапно закружилась, и она впилась ногтями в ладони, боясь потерять сознание.

Олдермен сумрачно посмотрел на нее.

— Твоя мать хорошая и честная женщина, поэтому мы пощадили твою жизнь, — объявил он. — Но больше мы не хотим страдать от твоих злых чар.

Дебора вскрикнула. Она вцепилась в руку матери и с удивлением обнаружила, что она такая же ледяная, как и у нее.

— Ты должна немедленно уйти из нашей деревни, — приказал Гаррисон. — Уйти и больше никогда не возвращаться. Тебя отвезут в город Плимут. Там ты сядешь на отплывающий корабль. Он отвезет тебя на далекий остров — тропический остров, где никто не живет.

— Но, сэр… — запротестовала было девочка.

— Ты навела проклятие на деревню Тавенсвуд в последний раз, — провозгласил он громовым голосом.

— Ты приговариваешься к одиночеству на всю твою жизнь, Дебора Андерсен! — прозвучал голос Гаррисона. — Ты будешь жить совсем одна на острове, где никто больше не высадится. Там ты уже не сможешь никому причинить вреда своими злыми чарами.