Эмили подбежала к Кэтрин и Деборе и остановилась, еле переводя дух.

— Ведьма! — крикнула она Деборе. — Зачем ты это сделала? Зачем ты заколдовала моего бедного сыночка?

В ее заплаканных глазах горел огонь ненависти. Девочка в испуге отшатнулась.

— Это твое последнее злое колдовство в нашей деревне! — заорала Розмари Плятт.

— Колдовство..? — слабым голосом переспросила Дебора.

Снова зарыдав, Эмили грубо схватила ее за руку и потащила за собой.

— Пойдем, — закричала она. — Ты немедленно снимешь свое колдовство — немедленно!

Девочка попыталась избавиться от крепкой хватки разгневанной женщины. Но остальные уже окружили ее.

— Я не понимаю, о чем вы говорите! — воскликнула Дебора.

— Отпустите мою дочь! — закричала опомнившаяся Кэтрин.

Эмили Гаррисон продолжала тащить Дебору за собой.

— Либо ты исправишь то, что наколдовала, — или поплатишься за это. Я тебе это так не спущу!

Образовав тесный кружок, сердитые женщины вели Дебору и ее мать через деревенскую площадь. Возле рынка собралась небольшая толпа. Все безмолвно наблюдали за процессией из четырех женщин и матери с дочерью. Двухэтажный дом Гаррисонов, самый большой в деревне, сверкал свежей побелкой.

— Ты отравила мой дом, — причитала Эмили, утирая льющиеся градом слезы. — Ты заразила мой добрый дом своим ядовитым злом! Я требую, чтобы ты забрала назад свои чары и вернула мне моего единственного сына!

«О чем она говорит? — с недоумением думала Дебора. — В чем она меня обвиняет? Что случилось с Аароном?»

Эмили Гаррисон открыла деревянную дверь и толкнула девочку внутрь дома.

— Аарон, я привела ее! — закричала она. — Сейчас все будет хорошо!

Дрожа всем телом, с бешено стучащим сердцем Дебора вгляделась в полумрак жилища.

Через несколько мгновений она увидела его на плоском сером камне возле очага.

И когда Дебора наконец-то узнала Аарона, ее рот открылся и из него сам собой вырвался пронзительный крик.

Цыпленок сделал к ней несколько шажков. Его когти громко стучали по каменному полу. Дебора схватилась за щеки и охнула от ужаса. Мать Аарона снова зарыдала при виде сына.

У цыпленка были длинные и волнистые светлые волосы. Волосы Аарона.

Наклонив набок голову, он уставился на девочку своим круглым черным глазом, а потом громко и басовито пискнул, как бы обвиняя ее.

У Деборы перехватило дыхание от ужаса.

— Мы знаем, что это твоих рук дело, Дебора, — почему-то шепотом произнесла Эмили Гаррисон. — Вчера ты грозила мальчикам. Обещала превратить их в цыплят. Аарон сам мне об этом рассказал.

Она подтолкнула девочку к длинноволосому цыпленку.

— Теперь верни мне его назад. Преврати его снова в мальчика. Я умоляю тебя, — если в твоем черном сердце еще осталась капля сострадания… — Она сверкнула глазами на Дебору, и их злобный огонь снова погас в ее слезах.

— Н-но… — Дебора с трудом выдавливала из себя слова. Несмотря на всю ненависть к Аарону, она испытывала сейчас жалость к нему и к его матери. — Я этого не делала, — прошептала она. — Поверьте мне, я ни в чем не виновата. Я не знаю никакого колдовства. Я не умею. Я ничего не сделала Аарону.

Светловолосый цыпленок снова громко пискнул и почесал свой клюв о камень.

— Вы должны поверить моей дочке, — сказала Кэтрин. — Она говорит вам правду. Она тут ни при чем. Невиновна.

— Ни при чем? — взвилась Эмили. — Это она-то ни при чем? — Она схватила Дебору за волосы и откинула их со лба.

— Вот она — ведьмовская метка! — завизжала она. — Она невиновна? С таким полумесяцем на лбу? Мало зла она принесла нашей деревне с того самого дня, как родилась?

За дверью послышались низкие голоса и шаги.

Они повернулись и увидели, что в дом вошел олдермен Гаррисон в сопровождении двух мужчин с мушкетами.

Гаррисон снял высокую черную шляпу и в ужасе уставился на цыпленка, словно до сих пор не мог поверить своим глазам. Потом он повернулся к Деборе.

— Твоему злу не место в моем доме, — дрожащим голосом заявил он. — Мой сын — бедный мальчик! Верни ему прежнее обличье, ведьма, — или ты поплатишься за это.

— Я… я не знаю, как, — забормотала Дебора. — Пожалуйста, поверьте мне…

Гаррисон взглянул на нее, прищурив глаза, и грозно нахмурился.

— Я привез шерифа из соседней деревни, — объявил он всем присутствующим. — Сегодня воскресенье, грешно чинить суд. Но я обещаю — Дебора Андерсен будет повешена завтра вечером.

Закричав от ужаса, Дебора упала на колени.

— Прошу вас, сэр. Я умоляю вас, смилуйтесь. Пожалейте меня. Я не делала этого.

— У нее на лбу метка в форме полумесяца, — снова сказала Эмили Гаррисон. — Она принесла в нашу деревню беды — их все больше и больше с каждым годом ее жизни. Мы не можем и дальше терпеть ее зло!

Женщина нагнулась и взяла на руки длинноволосого цыпленка. Приблизила его к лицу девочки.

— Верни мне Аарона! Забери назад злые чары, которые ты навела на нашего сыночка!

Дебора в ужасе отшатнулась от этого волосатого уродца.

— Я… я не имею такой силы, — прошептала она.

— Врешь! — закричала Эмили. Бросив цыпленка, она с визгом набросилась на девочку, вцепилась в ее волосы, царапала ей лицо, рыдая и брызгая слюной.

Дебора отшатнулась и закрыла лицо руками.

Олдермен Гаррисон схватил свою обезумевшую жену и с трудом оттащил ее прочь. Она с рыданиями уткнулась в его плечо, и он стал тихонько гладить ее плечи.

— Ступай домой, — резко приказал он Кэтрин. — Забирай свою дочь на последнюю ночь. Деревенский совет соберется завтра утром. Их приговор будет исполнен на закате дня.

— Я умоляю вас, — сказала Кэтрин. — Пощадите жизнь моей дочери. Ведь ей всего двенадцать лет. Проявите милосердие, сэр. Если вы оставите ее в живых, я уведу ее из деревни.

— Уходите, вы обе, — рявкнул Гаррисон, махнув им рукой на дверь. — Совет решит судьбу твоей дочери, женщина. Наказание будет суровым — и окончательным.

— Прошу вас..! — зарыдала Дебора.

Мать уже тянула ее к двери. Последнее, что увидела девочка, прежде чем вышла на яркий утренний свет, был длинноволосый цыпленок, глядевший на нее круглым черным глазом.

Дебора провела остаток дня в каком-то бреду. Она ходила взад-вперед по маленькому домику. Мать приготовила вечером ужин — зачерствевший за сутки хлеб и немного тушеной баранины. Дебора села на стул с соломенным сиденьем и уставилась на еду. Она не могла заставить себя съесть хотя бы кусочек, хотя понимала, что, возможно, это последний ужин в ее жизни.