отец — посол Великобритании в России. Еще решит, что он позер и хвастун…

— Я буду звать тебя Алексом. А мы уже пришли. — Девушка остановилась у припаркованного фургона с яркой эмблемой — на прохожих желтыми глазами смотрел злобный аллигатор. Лилу обернулась к Алексу и рассмеялась, увидев его огорченное и растерянное лицо. — Но я бы хотела снова с тобой встретиться. Мы можем… мы можем отпраздновать Новый год вместе! Хочешь?

Алекс кивнул. Стоило ли спрашивать об этом?!

— Я буду на вечернике в особняке Мельникова, это здешний владелец заводов, газет, пароходов. — Алекс озадаченно моргнул, и Лилу опять засмеялась. Она вообще охотно и заразительно смеялась, и Алексу это безумно нравилось. — Я оставлю приглашение на твое имя у охраны, приезжай ближе к полуночи. Под куранты, да? Чуть раньше Деда Мороза. Дашь свой номер телефона?

Алекс послушно продиктовал. Быстрыми пальчиками Лилу набрала цифры на своем смартфоне:

— Я тебя найду, если ты вдруг потеряешься.

— Я не потеряюсь. Я приду. — Осмелевший Алекс осторожно притянул девушку к себе. Сейчас ему совсем не хотелось думать о том, как он сбежит с новогоднего приема в посольстве и что скажет отцу в свое оправдание.

Девушка ловко выскользнула из его рук, открыла дверцу фургона и легко взлетела на подножку. Хромоты ее как не бывало, но Алекс этого не заметил. Сейчас он и верблюда бы у себя под носом не увидел. Машина тронулась, встраиваясь в плотный поток, и вскоре Алекс потерял из виду ее красные тормозные фонари, растворившиеся среди сотен других.

* * *

Сэр Майкл ужинал один в приватной зоне тихого, но, судя по золоченым люстрам и дубовой мебели, весьма дорогого ресторана. Холмс решительным шагом пересек зал, подошел к столу посла, взял стул, повернул его спинкой вперед и сел верхом, пристроив руки на спинку стула, а на руки — подбородок. И в упор уставился на посла. Ватсон аккуратно поместился на соседнем стуле.

— В чем дело, Шерлок? — Посол настороженно отложил приборы.

— Видишь, Ватсон? Ноздри, их не спрячешь, что уж говорить о надбровных дугах, — удовлетворенно подвел итог своим наблюдениям Холмс. — Близнецы не были твоими любимыми сыновьями, Майкл? Александр был самым любимым?

Ватсон вздрогнул, возмущенно оглянулся на Холмса, а потом, ощущая неловкость, покосился на посла, готовый извиниться за бестактность друга. Обычно моложавое лощеное лицо сэра Уильямса с длинным тонким носом и густыми седеющими бровями внезапно постарело прямо на глазах. Теперь перед ними, печально уставившись в бокал с коньяком, сидел изможденный, убитый горем старик.

— Ты догадался, Шерлок… — Посеревшие губы посла чуть заметно шевельнулись. — Но как?

— Ваше антропологическое сходство поражает. — Холмс пожал плечами. — Но ты ведь не собирался рассказывать мне об этом?

— Как я мог! Я был женат, моя карьера… и Лара была уже замужем, ее репутация… — Сэр Майкл потер ладонями лицо. — Это было так давно, я думал, все забылось, и вдруг…

— Так вот почему ты вызвал меня. — Холмс достал из внутреннего кармана глиняную трубку и сунул ее в рот. Тут же у его локтя бесшумно возник официант с коробком спичек, но Холмс мотнул головой, и официант испарился. — Ты полагаешь, что послание адресовано именно тебе. Бизнес Мельникова здесь абсолютно ни при чем. Что еще ты забыл мне рассказать, Майкл? Сейчас самое время.

Посол с трудом оторвал взгляд от скатерти и посмотрел Холмсу в глаза.

— У меня несовершеннолетняя дочь, жена, общественное положение… Я испугался, Шерлок! Ничего не вижу, ничего не слышу, никому ничего не скажу. Притча о трех обезьянах: «Если я не вижу зла, не слышу о зле и ничего не говорю о нём, то я защищён от него». Вот почему с их головами такое проделали. Глаза, уши, язык. Я полагаю, что это месть. Мне кажется, я догадываюсь, кто сотворил это с моими мальчиками, и опасаюсь, что на этом они не остановятся.

— Я слушаю тебя, Майкл, продолжай. — Холмс выпрямился на стуле, взгляд его серых глаз стал острым и сосредоточенным. Ладони он сложил домиком, соединив подушечки длинных пальцев. В профиль Шерлок напоминал хищную птицу, пристально наблюдающую за добычей. Его тонкий, с горбинкой, нос и выступающий вперед подбородок резкой черной тенью легли на белоснежную штору ресторанного окна. Ватсон отвел глаза от своего друга и затаил дыхание, готовый узнать тайну сэра Уильямса.

— Дело было около двадцати лет назад. Я тогда служил атташе по вопросам промышленности в одной небольшой и не очень благополучной стране Африки. Основные доходы стране приносила добыча золота. Уровень жизни местного населения был катастрофически низок. Людей там эксплуатировали хуже, чем во времена работорговли, поэтому бунты не были редкостью. Один из них пришелся как раз на период моего пребывания в этой стране.

По белизне лицо посла теперь могло соперничать с ресторанной шторой. Память снова развернула перед ним безумные события двадцатилетней давности. Столбы огня, озарившие душную африканскую ночь. Глухой топот ног, хаотичные выстрелы и непрерывные крики. В его ушах стояли гортанные возгласы солдат, рев толпы и плач. Невыносимый, дикий, неистовый вой сжигаемых людей. Желудок выворачивало от запаха отрубленных голов несчастных, насаженных на колья посреди площади, чьи тела неделями разлагались на сорокоградусной жаре…

Майкл Уильямс выплеснул в себя остатки коньяка, словно воду.

— Не столь страшным был сам бунт, сколько реакция правительства на него, — совладав с эмоциями, продолжил он. — Из толпы наугад выхватили десятерых рабочих, избили палками до полусмерти, а затем сожгли дотла их дома вместе с семьями. Самим несчастным прилюдно отрубили головы, насадили на колья и выставили на площади для устрашения. Я видел все это своими глазами. Но мы не вправе были вмешиваться! И сил у нас достаточно не было…

— В первый раз слышу, чтобы у Британии на что-то не было сил, — сухо заметил Ватсон.

— Вот в чем дело, — задумчиво проговорил Холмс. — Так, стало быть, ваш водитель…

— Нелл единственный, кто выжил из всей его семьи. — Посол налил себе еще коньяку. Горлышко бутылки звонко стукнуло о край пузатого бокала. — Ему тогда было десять лет. В тот день он ходил с моей помощницей Ларой на рынок за фруктами. Все его родные погибли во время пожара. Поначалу мы приютили его в посольстве, а потом, уезжая, забрали с собой. Я… до сих пор чувствую вину за свое бессилие тогда, за свою трусость…

— А Нелл не дает тебе об этом забыть, — заметил Холмс. — Ты же видишь его каждый день. Это вполне изощренная месть. Но, возможно, этого ему стало мало… Скажи, Майкл, бывал ли ты в последнее время в загородном доме Мельниковых?

— Нет,