Вскоре к самолету подрулил «уазик» командира местного полка.

— Что случилось, Олег Станиславович? — с тревогой спросил тот, выскочив из машины.

— Давление масла. А что именно — выяснит комиссия.

— Сели нормально?

— Да, без проблем.

— Ясно… Из Москвы только что звонили.

— Ого! Так быстро?! — удивился Басаргин. — Откуда они узнали об аварийной посадке?

— Нет, в Москве о ней еще не знали. Вас спрашивали.

— Кто звонил?

— Зам главкома.

— Генерал Черняев?

— Так точно. Пришлось доложить о ваших приключениях.

Басаргин повернулся к Перепелкину:

— Иди в штаб эскадрильи и напиши подробную объяснительную на имя командира полка — что и как происходило в полете от момента начала пилотажного задания в зоне до посадки.

— Понял, товарищ полковник.

— Как он тебе? — комполка проводил взглядом молодого летчика.

— Толковый паренек. Присмотрись к нему и по возможности выдвигай на старшего летчика. А что хотел Черняев?

— Не сказал…

Сашка был занятым человеком, занимавшим высокую должность, и к тому же никогда не названивал без причины. Это настораживало.

Басаргин задумчиво почесал подбородок и решительно шагнул к «уазику».

— Подбрось до штаба…

* * *

— Привет, Олежек, — услышал Басаргин после нескольких гудков.

В неофициальной обстановке Сашка всегда называл его «Олежек». Или «Олежка». Их дружба началась с первого курса училища. Общая рота, общее классное отделение, общая тумбочка между двумя соседними кроватями. После училища попросились в одну воинскую часть, летали и обрастали опытом в одной эскадрильи, вместе воевали в горах Кавказа во время второй чеченской кампании. После боевых действий одновременно поступили в академию. Правда, потом пути разошлись: Черняев отправился служить начальником штаба полка в Забайкалье, а Басаргин получил равноценную должность на Дальнем Востоке.

— Привет, Саня. Что-то быстро соскучился, — улыбнулся он в телефонную трубку. — Виделись же два дня назад.

— Виделись. Да тут новости подоспели…

Хорошо знакомый голос друга звучал немного необычно — с нотками сожаления и безысходности.

У Басаргина появилось нехорошее предчувствие.

— Да? И какие? — спросил он.

— Ты мне про посадку сначала расскажи.

— Посадка как посадка. В зоне с молодым старлеем пилотаж крутили; заметил плавное падение давления масла в левом. Задание прекратили и пошли на базу. При подлете давление упало ниже нормы — выключили, сели на одном. Капоты двигателя до прибытия комиссии опечатаны, борт под охраной… В общем, все как положено.

— Везет тебе на отказы, — прогудел в трубку генерал. — Какой по счету?

— Да я уж сбился… Девятый или десятый.

— Ладно, Олежка, давай к делу. Собирай вещички и возвращайся в Москву — тут приказ поступил о сокращении твоего отдела.

— О, как. Все ж таки решили от нас избавиться?

— Не от всех. Две штатные единицы убирают.

— И я в числе кандидатов?

— Пока не знаю. Но лучше, чтобы ты был на месте. Некрасиво получится, если тебя заочно подведут под сокращение.

— Понятно. А что с отказом? Мое присутствие при работе комиссии не понадобится?

— Не волнуйся — разберутся. Вылетай ближайшей «лошадью». Жду…

* * *

К счастью, ближайшая «лошадь» до Москвы отбыла из Ейска буквально через два часа. Небольшой транспортно-пассажирский Ан-26 вез в Министерство обороны несколько объемных коробок всевозможной отчетности о недавних учениях Южной группы войск. Документацию сопровождали три штабных офицера. Подсуетился на борт и Басаргин.

Устроившись на свободном кресле, он бросил рядом портфель, с которым всегда мотался по командировкам, и решил вздремнуть. Все-таки лететь предстояло два с половиной часа.

Не получилось. Мысли будоражил недавний телефонный разговор, да и посадка «на нервах» пока еще не отпускала. Дабы отвлечься, полковник принялся вспоминать молодость…

Вечером субботнего дня курсант Басаргин сидел на кровати и пришивал свежий подворотничок полушерстяной гимнастерки. Большинство товарищей получило увольнительную и находилось в городе, а он только что сменился с наряда. Отпрашиваться и куда-либо идти было поздно, да и не хотелось. Наряд выдался суетным, нервозным, и он прилично устал. Через полчаса ожидалась команда к ужину, а к вечерней проверке должны были подтянуться из города товарищи…

В казарме стояла непривычная тишина. В будние вечера к этому времени курсанты возвращались из Учебно-летного отдела; в казарме слышался возбужденный гомон — согласно распорядку впереди ожидались два часа свободного времени и целая ночь безмятежного отдыха. А сейчас в кубриках находилось человек двенадцать-пятнадцать: сменившиеся с нарядов и те, кого командиры не отпустили в увольнения за мелкие проступки.

Внезапно хлопнула входная дверь.

— Мужики! — огласил казарму чей-то вопль. — В Гутмане наших бьют!!

Гутманом курсанты называли ближайший к училищу Дом культуры, в котором по выходным проводились дискотеки. Иногда на подобных мероприятиях случались стычки с местной шпаной.

Тишина в казарме моментально сменилась суетой. Загремели стулья, кто-то крикнул:

— Сколько там наших?!

— Человек двадцать. А против них — вдвое больше, — вытирал окровавленную бровь гонец.

Хватая на ходу форму и ремни, парни мчались к выходу из казармы. На КПП бегущую толпу попытался остановить дежурный офицер, но где там! Бедолагу чуть не сбили с ног, и он благоразумно отодвинулся в сторону.

Те восемьсот метров, что отделяли училище от очага культуры, преодолели мастерски — как во время сдачи зачета по физической подготовке. Подоспели вовремя — из дверей парадного входа вывалилось несколько курсантов в весьма потрепанном виде, а где-то вдали уже завывала сирена милицейского автомобиля.

— Прорвались?! Что случилось, пацаны?.. — посыпались вопросы.

Басаргин лихорадочно искал среди спасшихся однокурсников своего друга Сашку. Того на просторном крыльце Дома культуры не было.

— Внутри кто-нибудь остался? — крикнул он.

— Да… несколько человек зажали на лестнице, — отплевываясь кровью, сказал один из пострадавших.

Олег бросился в здание, за ним увязалось еще пяток парней из свежего подкрепления.

Картину случившегося он понял сразу. Отбиваясь от превосходящих сил противника, курсанты отходили по лестнице вниз. Дабы помешать отходу, кто-то из местных швырнул им под ноги несколько скрепленных меж собой стульев из актового зала. Б результате пятеро или шестеро ребят в курсантской форме остались в западне на лестничной площадке между этажами и отчаянно сражались с осмелевшей шантрапой.