– Он не сказал. Может быть. А может, парень Коналла. В любом случае моя кровь.

Я подошел к убитому, поставил правую ногу ему на живот и выдернул копье. Поддалось оно нелегко, и труп издал неприличный чмокающий звук, когда широкое острие вышло. На груди покойника лежал окровавленный крест.

– Священники похоронят его, – сообщил я. – Прочтут молитвы. – Я зашвырнул копье на отмель и вернулся к Финану. – Что сталось с девушкой?

Он пустыми глазами смотрел за реку, затянутую густым дымом от наших кораблей.

– Они дали воинам Уи Нейллов натешиться с ней вволю, – промолвил мой друг. – Меня заставляли смотреть. А потом они сжалились: убили ее.

– И твой брат послал людей в помощь Рагналлу?

– Уи Нейллы послали людей в помощь Рагналлу. И да, мой брат возглавляет их.

– А зачем они это сделали? – спросил я.

– Потому что Уи Нейллы станут королями севера. Ирландии и Шотландии – всего. Рагналл заберет земли саксов. Таково соглашение. Он помогает им, они помогают ему.

– И начнет Рагналл с Нортумбрии?

– Или с Мерсии, – пожав плечами, ответил Финан. – Но на чем-то одном они не остановятся, потому что им нужно все.

То был седой сон. Сон, преследовавший меня всю жизнь. Сон о северянах, завоевывающих Британию. Они нападали часто и были близки к успеху, но мы, саксы, выжили и давали сдачи, пока не вернули себе половину острова. А мы просто обязаны были проиграть! Северяне свирепы, они налетали с яростью и злобой, от их армий земля становилась черной. Но имелась у них роковая слабость. Они грызлись между собой, словно собаки, но как только одна из собак обретала силу и ей удавалось рыком и клыками заставить остальных повиноваться, эти вторжения становились опасными. А при первом же поражении эти армии рассыпались. Викинги шли за вожаком, пока ему сопутствовал успех, но стоило человеку выказать слабость, как соратники толпами бежали от него в поисках иного вождя.

И вот теперь армию возглавил Рагналл. Армию из норманнов, данов и ирландцев, а это означает, что Рагналл объединил наших врагов. Это делает его опасным.

Если, конечно, ему действительно удалось привести всех прочих псов к повиновению.

От пленников я вызнал еще одну вещь. Сигтригр, муж моей дочери, отказался плыть с братом. И до сих пор в Ирландии. Бедвульф может решить иначе, потому что заметит знамя с красной секирой и подумает, что оно принадлежит Сигтригру. Пленники поведали, что символ сообща используется братьями – флаг их покойного отца, кровавая секира Ивара. Топор Сигтригра пока отдыхает, зато оружие Рагналла прорубило зияющую дыру в нашей обороне. Я коснулся молота на груди и помолился, чтобы мой зять остался в Ирландии.

– Нам пора, – сказал я Финану.

Следует быстро разбить Рагналла.

Нам нужно мчаться на восток.

Священники пожаловали на следующее утро. Было их четверо, и во главе стояли близнецы из Мерсии Сеолнот и Сеолберт, ненавидевшие меня. Я знал братьев с детства и платил им взаимностью, зато теперь хотя бы мог их различать. Многие годы я не был уверен, с кем из близнецов говорю, потому что они были похожи, как два яйца, но один из наших споров закончился ударом в зубы святоше, и с тех пор я знал, что тот, кто шепелявит и брызгает слюной, – это Сеолберт.

– Господин, ты вернешься к Пасхе? – спросил он у меня.

Держался Сеолберт очень вежливо, – сохранив пару зубов, пройдоха не спешил расставаться с ними.

– Нет, – отрезал я и на шаг продвинул коня. – Годвин! Разложи рыбу по мешкам!

– Да, господин! – отозвался тот.

Годвин – мой слуга. Он и еще трое парней выкатывали из одного из сестерских амбаров бочонки. В бочонках хранилась вяленая рыба, и ребята вязали из веревок петли, чтобы нагрузить на каждую вьючную лошадь по два бочонка.

– Господин, у нас есть мешки? – наморщив лоб, спросил Годвин.

– У меня в кладовой двадцать два мешка с шерстью, – ответил я. – Передай управляющему, пусть опустошит их!

Я снова посмотрел на отца Сеолберта.

– Всю шерсть из мешков не вытряхнешь, – сказал я ему. – Часть прилипнет к рыбе и останется на зубах. – Мои губы расплылись в улыбке. – Если зубы есть.

– Сколько людей будет оборонять Сестер? – сурово осведомился его брат.

– Восемьдесят, – ответил я.

– Восемьдесят?!

– И половина из них больные, – добавил я. – Так что получится сорок годных, остальные калеки.

– Этого мало! – возмутился Сеолнот.

– Ясное дело, – буркнул я. – Но мне нужно войско, чтобы покончить с Рагналлом. Сестеру придется позаботиться о себе.

– Но если нагрянут язычники… – нервно предположил отец Виссиан.

– Язычники не знают о численности гарнизона, зато знают о силе стен. Согласен, оставлять так мало людей – рискованно, но выбора нет, я иду на этот риск. И у вас будут люди из фирда. Годвин, возьми мешки и под хлеб!

Я забрал чуть более трехсот воинов, оставив количество, едва достаточное, чтобы оборонять стены Сестера и Брунанбурга. Легко сказать, что я повел три сотни воинов. Как будто все, что нужно, – это сесть на коней, выехать из Сестера и поскакать на восток. Нет, необходимо было организовать армию. Нам требовалось везти с собой запас провизии. Ехать предстояло по местности, где продовольствие можно купить, только его на всех не хватит. Норманны станут отбирать желаемое силой, но нам-то придется платить, ведь это наша собственная страна, поэтому при мне имелась вьючная лошадь с грузом серебряных монет под охраной двух дружинников. Общее наше число значительно превышало три сотни, потому как многие воины брали с собой слуг, иные – женщин, с которыми не могли расстаться, были еще мальчишки, чтобы вести запасных коней и следить за обозными лошадьми с доспехами, оружием, мешками с солониной, копченой рыбой, сухарями и твердым сыром.

– Тебе ведь известно, что происходит на Пасху! – сурово воскликнул Сеолнот.

– Еще бы не знать, – отозвался я. – Мы детей делаем.

– Это в высшей степени возмутительно… – начал было Сеолберт, но прикусил язык под гневным взором брата.

– Мой любимый праздник, – весело продолжал я. – Пасха – день, когда делают детей!

– Это самый торжественный и радостный праздник всего христианского года, – наставительно произнес Сеолнот. – Торжественный, потому что мы вспоминаем о мучительной смерти нашего Спасителя, а радостный по причине Его воскресения.

– Аминь, – воскликнул отец Виссиан.

Виссиан был еще один мерсиец, молодой человек с копной преждевременно поседевших волос. Мне Виссиан даже нравился, только он шел на поводу у близнецов. Рядом с ним стоял отец Кутберт, слепой и улыбчивый. Он и прежде слышал этот спор и наслаждался им. Я хмуро посмотрел на попов.