– Давайте убьем несколько ублюдков, – решил я.

– Господин? – вскинулся Финан, опасаясь многочисленности врагов.

– Они побегут, – ответил я. – Мерзавцы мечтают о своих безопасных кораблях, поэтому не захотят драться на суше.

Я извлек Вздох Змея. Все перебравшиеся на берег норманны были пешими и рассеялись. Большая часть держалась у входа на сгоревшую пристань, где могла быстро образовать «стену щитов», но дюжины прочих хлопотали со скотиной. Они-то мне и нужны.

Меня охватила злость. Я возглавлял гарнизон Сестера, и Брунанбург являлся частью этого гарнизона. Это был вынесенный вперед форт, и вот теперь он подвергся внезапной атаке, а его корабли сгорели. Мне хотелось обагрить этот рассвет кровью. Я поцеловал рукоять Вздоха Змея, затем ударил коня шпорами, и мы во весь опор устремились вниз по пологому склону, обнажив мечи и опустив копья. У меня копья с собой не имелось, но жалеть было поздно. Загонщики скота заметили нас и обратились в бегство, но они находились на илистом берегу, а коровы перепугались, и их копыта с чавканьем месили мокрый от росы дерн. Большая часть северян строила «стену щитов» в том месте, где обугленная пристань примыкала к земле, но нападение на них в мои планы не входило.

– Мне нужны пленники! – приказал я своим воинам. – Мне нужны пленники!

Один из кораблей норманнов двинулся к берегу – то ли с целью высадить подкрепление, то ли чтобы забрать своих. Тысячи белых птиц поднялись с серой воды и с криками закружились над лугом, где возникала «стена щитов». Я заметил знамя, взметнувшееся над рядами, но не имел времени разглядывать штандарт, потому что конь мой пересек дорогу, устремляясь к реке.

– Пленники! – еще раз крикнул я.

Пронесся мимо забитого бычка, кровь которого густым черным пятном разлилась по земле. Северяне, начавшие разделывать его, бежали, и вскоре я настиг их и свалил одного, ударив плашмя Вздохом Змея. Быстро развернулся. Конь заскользил в грязи, взвился на дыбы, и, используя его массу, я направил меч в грудь второму беглецу. Клинок вошел в плечо, углубился в тело, на губах врага выступили алые пузыри. Я пришпорил скакуна, чтобы высвободить тяжелое лезвие из тела умирающего. Мимо промчался Финан, затем мой сын. Он низко держал свой меч, Клюв Ворона, и перегнулся в седле, чтобы погрузить клинок в спину удирающего человека. Норманн с выпученными глазами замахнулся на меня секирой, но я легко уклонился, а потом Берг Скаллагримрсон воткнул ему между лопаток копье. Острие прошло через внутренности и вынырнуло, окровавленное, из живота. Берг скакал с непокрытой головой, и его светлые волосы, длинные, словно женские, были увешаны косточками и лентами. Парень отпустил ясеневое древко и выхватил меч.

– Попортил его кольчугу, господин! – Он широко улыбнулся мне.

– Берг, мне нужны пленники!

– Сначала прикончу пару ублюдков, ладно?

Он поскакал прочь, все еще ухмыляясь.

Берг был воин из норманнов, лет восемнадцати или девятнадцати от силы, но уже успел сплавать в Хорн, что на острове огня и льда далеко в Атлантике, сражался в Ирландии, Шотландии и в Уэльсе. А еще рассказывал байки про путешествие на веслах вглубь березовых лесов страны, которая, по его словам, простирается к востоку от земли норманнов. Там обитают ледяные гиганты, раз доказывал он мне, и волки размером с коня. «Господин, я тысячу раз должен был погибнуть», – утверждал парень. Возможно и так, но сейчас жив он был исключительно потому, что я пощадил его. Берг стал моим человеком, принес мне присягу и, служа мне, снес мечом голову другому беглецу.

– Йо! – взревел он, повернувшись ко мне. – Хорошо наточил я клинок!

Финан устремился к самому урезу воды – так близко, что воин с приближающегося корабля метнул в него копье. Оружие воткнулось в ил. Финан небрежно свесился с седла, ухватился за древко и поскакал к месту, где на берегу лежал истекающий кровью человек. Ирландец обернулся к драккару, убедился, что за ним наблюдают, занес копье, готовый погрузить его в живот раненого. Помедлил и, к моему удивлению, отбросил оружие. Он слез с коня, присел перед лежащим, заговорил с ним, потом встал.

– Пленники! – крикнул Финан. – Нам нужны пленники!

В форте запел рог. Обернувшись, я увидел, как из ворот Брунанбурга хлынули воины. Они выбегали со щитами, мечами и копьями, готовые сформировать «стену», которая сбросит вражеский строй в реку. Но захватчики уже удирали и в поощрении с нашей стороны не нуждались. Норманны шлепали по воде мимо обгоревших свай и остовов догорающих кораблей, чтобы добраться до ближайших драккаров. Приближающееся судно остановилось, вспенивая воду веслами, явно не желая вступать в бой с моими людьми, которые поносили врагов и поджидали их у края воды с мечами в руках и с окровавленными копьями. Все больше неприятелей устремлялось к кораблям с драконьими головами.

– Пусть уходят! – велел я.

Мне хотелось крови на заре, но какой смысл перебить дюжину мерзавцев на отмелях Мэрса и самому потерять примерно столько же? Главный флот врага, на котором наверняка еще сотни воинов, уже греб вверх по течению. Чтобы ослабить флот, мне требовалось истребить эти сотни, а не жалкую горсть.

Команды ближайших судов насмехались над нами. Я смотрел, как беглецов втягивают на борт, и размышлял о том, откуда мог прийти флот. Много лет прошло с тех пор, как мне доводилось видеть столько викингских кораблей. Я подвел коня к воде. Один из норманнов метнул копье, но оно упало с недолетом; я же демонстративно сунул Вздох Змея в ножны, выказывая врагу свое согласие прекратить битву, и заметил, как седобородый мужчина ткнул локтем юнца, намеревавшегося бросить еще одно копье. Я кивнул бородачу, и тот вскинул в ответ руку.

Так кто это такие? Пленники довольно скоро дадут ответ на этот вопрос, а захватили мы почти два десятка парней, которых в данный момент избавляли от кольчуг, шлемов и ценных вещей. Финан снова склонился над раненым и погрузился в разговор, и я повел коня ближе к ним, но в изумлении остановился, потому что Финан встал и принялся мочиться на лежащего, а тот из последних сил пытался достать обидчика рукой в перчатке.

– Эй, Финан! – окликнул я.

Он и бровью не повел. Заговорил с пленником на своем родном ирландском, и тот сердито отвечал ему на том же языке. Финан рассмеялся, потом, похоже, проклял соотечественника, нараспев бросая грубые членораздельные фразы, одновременно направив растопыренные пальцы на омытое мочой лицо пленного, словно произносил заклятие. Мне подумалось, что происходящее меня не касается, поэтому я снова повернулся к кораблям у оконечности разрушенной пристани, и как раз вовремя, чтобы увидеть знаменосца, карабкающегося на последнее судно с высокими штевнями. Тот был в кольчуге, поэтому подтянуться у него никак не получалось, пока он не передал флаг и не протянул обе руки, чтобы два воина перетащили его через борт. Я узнал знамя и едва осмелился поверить собственным глазам.

Хэстен?!

* * *

Хэстен.

Если в подлунном мире когда-либо рождался бесполезный, подлый и склизкий кусок дерьма в человеческом образе, то это был Хэстен. Я знал его всю жизнь, а если точнее, спас его никчемную жизнь. Он присягнул мне, сжав свои руки вокруг моих, которые, в свою очередь, сжимали рукоять Вздоха Змея; мерзавец обливался благодарными слезами, когда клялся быть моим человеком, защищать меня, служить мне, и в обмен получил мое золото и мое покровительство. Не прошло и нескольких месяцев, как он нарушил клятву и поднял против меня оружие. Хэстен заключил мир с Альфредом, но преступил и эту клятву. Он привел армию опустошать Уэссекс и Мерсию, но в итоге под Бемфлеотом я загнал его людей в угол и обагрил ручьи и болота их кровью. Мы наполнили канавы телами убитых, а вороны знатно попировали в тот день, но Хэстен сбежал. Ему всегда удавалось сбежать. Он лишился армии, но не своей изворотливости и выступил снова, на этот раз на службе у Зигурда Торрсона и Кнута Ранулфсона. Те полегли в другой битве, а Хэстен опять улизнул.