Роен не без труда отвела взгляд от лица мужа, прополоскала губку, отжала.

– Да кому тут интересно, что я говорю? – обиделся призрак. – Бубню себе и бубню.

– Ну так не бубни.

– А я всё равно скажу! Если б у парней была такая морда, как у тебя сейчас, я б в драку ни за какие коврижки не пустил бы! Потому как эдакие решительные первыми и дохнут! Признавайся, чего задумала, а не то…

– А не то что? – Ора, оглянувшись через плечо, посмотрела на Одинца.

– Увидишь!

– Не увижу. Потому что я всё равно сделаю по-своему. И лучше бы это и тебе, и всем остальным усвоить побыстрее!

– Эй, эй, девка! – Призрак выставил перед собой ладони, словно защищаясь. – Ты того, назад сдай. Я ж только добра желаю, всерьёз. Уж я-то тебе точно не враг. Не надо на меня бросаться.

Роен вдохнула, длинно выдохнув через нос, сообразив, что на самом деле почти скалится по-волчьи, показывая клыки. И пальцы даже не в кулаки сжались, а скрючились, готовые вцепиться и рвать. Ярость, заставившая тени на стенах и огоньки плошек дрожать, словно в знойном мареве, уходила неохотно, кипела в висках пузырьками крови.

– Он мой, – процедила Ора не без труда. Собственный голос слышался странно, с глухим утробным прирыкиванием. – Они мои. Или останутся, или со мной уйдут.

– Не много на одну мужиков-то? – Хмыкнул Одинец и тут же зачастил. – Да шучу я, шучу! От бешенная! Понял я, понял: твоё не трожь. Вот такие вот лет триста назад во главе Домов становились. Или это у тебя от демоновской крови?

Роен, пытаясь утихомирить невесть откуда взявшееся бешенство, отвечать не рискнула, только плечами пожала. Да, в общем-то, ей на самом деле было всё равно, кто в этой ярости виноват: не слишком цивилизованные предки или ещё менее цивилизованные демоны.

***

Стражники Владыки помогли донести экзорцистов только до хозяйского кабинета – верховный фламик, вроде бы безропотный и согласный почти на всё, тайн своих крытых комнат простым смертным выдавать оказался не готов. Потому пришлось Оре справляться самой, а это было непросто: пойди, попробуй уложить четырёх не самых хрупких мужчин в тесном закутке, да ещё так, чтобы они внутри вмурованной в пол звезды оказались и при этом стараясь им не повредить. Даже Барс, иссохший почти до костей, чувствовался каменно тяжёлым. Ну а от жреца, сунувшегося было помочь, вернее, усердно делавшего вид, будто помогает, толку вышло немного – он больше мешал и очень быстро самоустранился.

Между прочим, он Ору отговаривать даже не пытался, расспрашивать тоже. Роен казалось, что толстяк с трудом сдерживает довольную улыбку, и девушка собственную голову на кон поставила бы: фламик всем сердцем надеется – в этот раз из Лабиринта ни один из них не вернётся. Но, положа руку на сердце, приходилось признать: для таких чаяний у него имелись все основания.

– Готова? – потирая пухлые ладошки, спросил Владыка.

Ора кивнула, стиснув зубы до боли в челюсти. Больше всего ей хотелось выскочить из контура тускло засветившейся звезды, из потайной комнатёнки, полной текущего дыма, из особняка фламика и бежать до самого дома, не оборачиваясь.

Странно, но домом представилась не лес, не озеро и не отцовский замок, а спальня в особняке Ноэ. Эта мысль почему-то немного, но успокоила.

– Ну тогда прибудет с тобой милость Шестерых и Одного, – подытожил старик.

– Удачи! – горячо пожелал Одинец откуда-то из-за спины фламика.

И снова Ора лишь кивнула: и то и другое ей сейчас очень бы не помешало.

Прошлого своего перехода Роен не помнила и, наверное, поэтому простив собственной воли сжалась, втянув голову в плечи, готовясь к чему-то, а больше всего к боли. Но не случилось ничего, совершенно. Вот только что она стояла в полном дыма закутке и вот она в абсолютно другом месте – девушка даже моргнуть не успела.

Но в том, что это именно Лабиринт, сомневаться не приходилось, хотя он и сильно отличался от прошлого: никаких колонн, никаких порталов и арок – просто очень большой, пустой, круглый зал без единого выхода. Зато перламутровая дымка, скрывающая высоченный потолок, и рассеянный молочный свет всё те же.

Экзорцисты тоже были здесь, но почему-то обнажённые, без единой тряпочки, лежащие кругом: напряжённые, будто на дыбе вытянутые, с закинутыми над головой руками, но по-прежнему без сознания. Даже ещё больше не живые, чем раньше.

Ора попыталась сглотнуть и ничего у неё толком не получилось. Наклонилась, чтобы проверить пульс у Грая, но так и не коснулась его, выпрямилась. Открыла было рот, чтобы позвать, но сообразила, что не понимает, кого: всех Шестерых разом? Мать? Одного?

Оттуда, из её мира это выглядело куда проще: прийти, попросить, предложить плату – и всё. Реальность, как обычно, оказалась куда сложнее.

Роен снова попыталась смочить пересохший язык, откашлялась.

– Я взываю… – начала почему-то шёпотом.

– Зачем ты здесь?

Голос, вернее голоса – множество, не шесть и не семь, а десятки, может и сотни – раздались одновременно отовсюду, со всех сторон, от тянущихся кругом стен, пола, почти не видимого потолка и внутри самой Роен. Мужские и женские, детские и старческие, вовсе не эльдские, сначала они тоже шептали, повторяя одну и туже фразу, становясь всё громче, пока хор не превратился в раздирающий уши и череп рёв: «Зачем ты здесь?!»

– Я пришла просить о милости! – заорала Ора, пытаясь перекричать какофонию.

Она и сама не поняла, когда успела сесть на корточки, зажимая руками уши, но встать, выпрямиться в полный рост было выше любых сил.

– Зачем ты пришла сюда?

– Думала, тут вы услышите! – Роен почти уже визжала, но давление на череп только росло, ей казалось, что голова вот-вот не выдержит, разлетится на куски.

И вдруг стало так тихо, что собственный пульс показался настоящим набатом.

– Мы слышим везде, – раздалось за спиной Оры.

Говорила одна. Женщина. И голос был совсем  негромким.

Девушка, не поднимаясь и по-прежнему зажимая уши, обернулась. Атьера, а по роскошному, богато шитому платью сразу стало понятно, что это не простая эльда, стояла в двух шагах от круга мужских тел и улыбалась вполне доброжелательно.

На миг Оре примерещилось, что это кто-то из собственных сестёр с ней пошутил, уж больно женщина походила на атьер Роен: довольно высокая, черноволосая, темноглазая, но всё-таки не они, хоть и невероятно похожа.

– Мы везде услышим, – повторила эльда, очень знакомым, чуть неуверенным жестом заправляя волосы за ухо.

– Но вы не отвечаете, – брякнула Ора с перепугу.

– Знаешь, чем отличается молитва от переговоров? – усмехнулась женщина. – Кстати, можешь звать меня Юная.

– Я…

– Кто ты, я знаю. И, между нами, ты бы решила, наконец, что делать. Или встань на колени, или просто встань.