– Понятно. Что ж, у нас нет особого спроса на столь древнюю историю. Самая большая древность, которая интересует покупателей, – это елизаветинские времена.

– Археологи очень интересуются, мистер Краутер. Они все время сюда приезжают посмотреть, а иногда и раскопки проводят.

– О да, мистер Гилмартин, но археологи редко бывают покупателями. Научные работники, понимаете. Не очень хорошо обеспечены. В данном случае речь идет о больших деньгах. Археологи же в части недвижимости обычно не поднимаются выше, как мы это называем, «старосветского коттеджа». Что-нибудь частью из дерева, частью из камня, что легко переоборудовать в современное жилье. Конечно, сохранив аутентичную атмосферу. Старомодный уют. Вы ведь не назовете свой дом уютным?

– Не в большей степени, чем здание Парламента. Но мне всегда казалось, вы можете продать что угодно.

– О, несомненно. «Батлер и Мэнсипл» продают жилье в любой точке Соединенного Королевства. Нам нет равных.

– Тогда в чем заключается ваше возражение?

– О, сэр, никаких возражений! Абсолютно никаких. Но конечно, мы чутко следим за пульсом рынка, и я не стану вас обманывать: мы не можем считать ваше имение первым сортом. Я хочу сказать, что спрос на него будет не первосортный. Я никоим образом не отрицаю, что это замечательное место… в своем роде.

– Тогда в чем проблема?

– Никаких проблем, мистер Гилмартин. «Батлер и Мэнсипл» никогда не мыслит в терминах проблем. Но возможно, не стоит запрашивать слишком высокую цену. Понимаете, дело в расположении.

– Но последние восемьсот лет оно всех устраивало.

– Нет, мистер Гилмартин. Я сейчас объясню. Понимаете, у нас, агентов по торговле недвижимостью, есть поговорка, что при продаже дома действуют три главных фактора. Во-первых, расположение. Во-вторых, расположение. И в-третьих, расположение.

Произнеся эту любимую шутку всех риелторов, мистер Краутер снова изображает призрак улыбки.

– И это расположение вам не нравится?

– Не мне, мистер Гилмартин. Нашим покупателям. Людям, которые приобретают дома. Смотрите, я вам расскажу, как обстоит дело. Те, кто в наши дни покупает недвижимость за хорошие деньги, – это в основном бизнесмены, лондонцы, и ищут они что-нибудь в радиусе пятидесяти миль от Лондона. Чтобы удобно было туда ездить на выходные и в отпуск. Развлекать своих приятелей-бизнесменов. Да, я видел, как за́мки, особенно со рвом, уходили за большую сумму. Просто конфетка. Но только если они расположены в домашних графствах или близко к Лондону. Елизаветинская усадьба – особенно если там когда-нибудь ночевала сама Елизавета, ха-ха, а она очень любила ночевать где попало – в королевском смысле, конечно. Такие у нас продаются в два счета. Что-нибудь приятное эпохи Вильгельма и Марии, королевы Анны, георгианский стиль – уходит мгновенно. Сейчас пошла мода на отреставрированные дома священников. Ну вы понимаете: большие дома с большими участками, и у священников не хватает денег их содержать – теперь, когда в Церковь почти перестали идти джентльмены с независимым доходом. Хороший дом священника для покупателей, кому не хватает на дворянскую усадьбу, все равно что валерьянка для кошек.

– Но викторианская готика сейчас становится все более популярной. Вы видели книгу Кеннета Кларка?

– Это научная область, а научные работники, когда покупают, обычно не располагают большой суммой. Исключительно старосветские коттеджи. Домик и садик в четверть акра. И они тоже ищут расположения.

– Да что не так с расположением? Посмотрите в окно. Прекрасный день. Роскошный вид – прямо на Красный Замок.

– Мистер Гилмартин, я буду с вами откровенен. Это Уэльс. Слишком далеко, слишком сыро, слишком немодно.

– Я вас умоляю, вы же продаете усадьбы в северной Шотландии! Там-то что модного?

– Это для спортсменов. Охота на куропаток. Косуль. Этих, с большими рогами, как они называются? Благородных оленей. Их убивают. Строго между нами, двое тамошних жителей разводят этих оленей, чтобы они в горах не кончались. Для охотников. За хорошего оленя прилично платят.

– Мне кажется, в здешних ручьях полно выдр.

– Выдры не привлекают, мистер Гилмартин. Чтобы их увидеть, нужно очень далеко идти. К тому же они в воде. Выдры не вызывают большого энтузиазма у биржевых воротил.

– Весьма прискорбно.

– Прошу меня извинить. Но я знаю, вы хотите подойти к делу реалистически.

– Что же говорит нам реалистический подход?

– Этот вопрос нужно исследовать. Возможно, мы разместим фото в журнале «Усадебная жизнь», а это будет означать существенное капиталовложение с нашей стороны. Я уверен, что вы понимаете. Как выглядит это поместье для стороннего наблюдателя? Что может выхватить объектив? Это не совсем замок, хотя башенки – замковые. Это не церковное здание – старинное аббатство или еще что-нибудь в этом роде, хотя в нем есть что-то от церкви, особенно форма окон. На жилой дом тоже не похоже. Совершенно никакого уюта. Вообще. Так на что мы можем рассчитывать? Возможно, его купят для школы, но у школ никогда не бывает денег. Возможно – для монастыря. Но католики торгуются как черти, простите мой французский. Надеюсь, вы не станете возражать против продажи католикам?

– Я бы и самому Нечистому продал, если он даст хорошую цену.

– Рад видеть, что вы свободны от религиозных предрассудков. Когда они есть у покупателя, это весьма осложняет дело.

– Вы сказали, что ваш главный принцип – расположение, расположение и расположение. А мой главный принцип – хорошая цена. Точнее, этот принцип диктует мне налоговое ведомство.

– А, так вы продаете вынужденно?

– Именно. Я вам расскажу почему. Мой отец родился в этих местах, очень недалеко отсюда. И он всегда хотел купить тут дом. Даже именно этот дом. Но он был гражданином Канады. Он знал, как обстоит дело: ему придется выплачивать налоги на недвижимость в обеих странах, причем на все его имение полностью. Можете себе представить, что это означало бы. Такое налоговое бремя превосходило даже его весьма существенные возможности. После длительных переговоров, потратившись на юристов, он добился соглашения с налоговой службой: его имение в Соединенном Королевстве будет облагаться налогами только на основании недвижимости, которой он владеет в Соединенном Королевстве, при условии, что он проживет здесь семь лет с момента подписания соглашения. Но оно было достигнуто слишком поздно. Он умер спустя пять лет, и теперь я обязан выплатить полный налог в обеих странах, хотя он даже не жил здесь больше полугода ни в одном году. Канадцы весьма любезно обошлись со мной – то есть весьма любезно для сборщиков налогов, а это не очень много значит. И здешняя налоговая служба – тоже. Но, несмотря на всю их любезность, мне нужно где-то взять кучу денег – столько, что, когда я все выплачу, мне мало что останется. А может, и вообще ничего. Как они мне объяснили, такова политика. Отец оставил существенные суммы по завещанию, только не мне. Теперь вы знаете, как обстоит дело. Мне нужно выжать из этого поместья как можно больше денег – из дома, земель и обстановки. Иначе я разорен. Хуже чем разорен – я преподаватель в университете, с соответствующим жалованьем. Я из тех, кто покупает старосветские коттеджи, если вообще покупает. Возможно, чтобы набрать нужную сумму, мне придется продать свой скромный современный канадский дом. Юристы! Они откусят большой кусок независимо от того, выиграют или проиграют дело. Поэтому, мистер Краутер, я жаден. Как бывает жаден лишь человек, загнанный в угол. И вот я спрашиваю вас: чем вы можете мне помочь?