«Я пойду на все, чтобы уберечь тебя».

Ана коснулась его руки. Нежно, как перышка.

– Спасибо, Зик.

– За что?

– За все.

Иезекииль криво ухмыльнулся и поклонился ей.

– Хочешь, я сяду за руль?

– Отличная идея.

Она проскользнула по его коленям, он протиснулся под ней. Их тела соединились в одно, пока они менялись местами. Ана сделала глубокий вдох и снова проверила, не преследуют ли их. Но увидела лишь тьму вокруг. В разбитое окно со стороны водителя по-прежнему залетали песок и стекло. Крикет вскарабкался на плечо Иезекииля и принялся заклеивать дыру с помощью коврика, нарочно задевая его лицо своей задней частью. Но Иезекииль был слишком занят дорогой, чтобы смахнуть его. Ветер стих, Крикет еще раз задел Зика своей пятой точкой и вернулся на заднее сиденье.

– Доволен собой? – спросил репликант.

– Безмерно, – ответил Крикет.

Иезекииль, качая головой, повернулся к Ане.

– Где-то через час мы выедем за границы Стеклянной пустыни. Хорошо, если буря дошла до Вавилона. Оставшиеся Флибустьеры повернут назад, как только поймут, куда мы направляемся.

Девушка кивнула. И даже рискнула улыбнуться, несмотря на царящий вокруг хаос и кровь.

– А ты отличный стрелок.

Он подмигнул ей.

– Ты и сама ничего.

– Из нас получилась неплохая команда, да?

– Нас?

В его изумительно-голубых глазах отразилась ее улыбка. Ана положила голову ему на колени и замерла, чувствуя, несмотря на свой защитный костюм, исходящее от него тепло. Вспоминая.

– Да, – вздохнула она. – Нас.

– Мне нравится, как это звучит.

Иезекииль обнял ее одной рукой и прижал к себе. И несмотря на хаос и кровь, это казалось правильным. Настоящим. И ей хотелось, чтобы так продолжалось вечно.

Он и она. Вместе.

Навсегда.

Мои руки запачканы красным. В легких дым. Мои мама, папа, сестры и брат лежат мертвые на полу рядом со мной. Пустые глаза и пустые тела.

Солдаты стоят надо мной. Четыре совершенства.

Теперь они могут забрать у меня только одно.

Самое последнее и самое дорогое.

Буря продолжалась до самого рассвета. Тусклые лучи начали просачиваться сквозь вуаль из пыли и стекла. Ана оставила Иезекииля за рулем, а сама перелезла на заднее сиденье и положила голову Лемон себе на колени. Подруга медленно приходила в себя, что-то тихо бормоча. Ее разбитая бровь и глаз опухли, на ресницах запеклась кровь. Ана рискнула снова снять с нее защитный шлем, чтобы промыть рану, а Крикет и Кайзер с тревогой наблюдали за ними.

– Лем? – тихо позвала подругу Ана. – Лем, ты слышишь меня?

– М-м-м-м, – отозвалась та.

– Ты там как, Веснушки? – спросил Иезекииль.

– Плохо, – простонала Лемон. – Но если ты меня п-поцелуешь, то станет намного л-лучше.

– С ней все будет хорошо, – улыбнулась Ана.

Лемон приоткрыла один глаз и зашипела от боли.

– Черт… кто меня так отделал?

– Кибернетическая машина для убийства, – ответила Ана.

– Сегодня… уже в-вторник?

– Лежи спокойно. Возможно, у тебя сотрясение мозга.

Кайзер посмотрел через ветровое стекло и зарычал.

– Ана, – сказал Иезекииль. – Иди сюда.

– Крик, дай ей воды. Но немного, иначе ее затошнит.

Ана наклонилась и поцеловала Лемон в лоб.

– Лежи, Лем. Не поднимай голову и не делай глупостей.

– Слишком… поздно, – простонала Лемон.

– Ана… – снова окликнул Иезекииль.

Девушка перебралась на пассажирское сиденье и, щурясь, вгляделась в утихающую бурю. Сквозь бледную рассветную дымку она разглядела знакомые очертания, поднимавшиеся из пустыни над линией горизонта. Кровь похолодела в ее жилах, по телу побежали мурашки. Ее вдруг захватил водоворот воспоминаний. Она, ее брат и сестры в белоснежных комнатах. Сад, полный цветов, которых нигде больше не найти. Льющаяся музыка, механические бабочки и огромная библиотека. Сильная рука отца у нее на плече. Теплые губы мамы, целующей ее в лоб. Рай на разрушенной земле.

– Вавилон, – выдохнула Ана.

Она как будто вырастала прямо из песка. Копье из стали и стекла, тщетно пытающееся пронзить небо. Облученные предметы светились только в выдуманных историях, но что-то было в этом воздухе – то ли пыль и стекло, отражающие рассветные лучи, то ли радиация, оставшаяся в руинах – от чего вся башня словно пылала. Казалось, весь город был охвачен полупрозрачным пламенем.

В отличие от Армады, руины, оставшиеся от города, и Вавилонская башня словно были частью ландшафта, поднимаясь из земли замысловатыми витками. На самом деле башня представляла собой два небоскреба, закрученные в виде спирали ДНК. В свое время она была сооружением захватывающей красоты. Но это было вчера…

Город вокруг башни давно опустел, став похожим на скелет, все окна были разбиты и покрыты ржавчиной. В небесах, где когда-то летали многочисленные топтеры и дроны-вертолеты, теперь кружил лишь одинокий облученный ворон. Сама Вавилонская башня, где некогда кипела жизнь, стояла пустой и безмолвной – ржавая могила для убитых там людей. В день, когда машины перестали гудеть. В день, когда погибла ее семья.

Ана вдруг поняла, что на глаза навернулись слезы. Девушка и не думала, что это так сильно повлияет на нее, но, увидев свой бывший дом, она все равно что увидела призрака. Все осколки ее прошлой жизни, кровь, боль и страдания были увековечены в стекле, хроме и изотопах, на разложение которых потребуется десять тысяч лет.

– Ты в порядке? – спросил Иезекииль.

Ана лишь молча кивнула, сама не своя от переживаний. Это место не было ее домом. Это был мавзолей. Тут закончилось ее детство, и ее выбросило в мир ржавчины и пыли. С другой стороны, благодаря этому в ее жизни появилась Лемон. И Кайзер, и Крикет. И, да, даже ее дедушка. В ней снова смешались две личности. Девушка, которой она была, и девушка, которой она стала. Глядя на башню, на место, где одна из них умерла, а другая родилась, она не знала, что чувствовать – горе или облегчение.

Иезекииль увидел выражение лица Аны и взял ее за руку. Его кожа была теплой, живой и настоящей, и они переплели свои пальцы. Дышать стало немного легче.

– Я с тобой, – сказал он.

– И я очень этому рада, – улыбнулась она.

Ана вглядывалась в грязные стекла, пытаясь увидеть что-нибудь в стихающей стеклянной буре, и наконец смогла различить неясные силуэты лагеря корпорации «Дедал». Она увидела огромные машины – Титанов, Тарантулов и Джаггернаутов, – сверкающие в лучах восходящего солнца: мощная броня, ноги, как колонны, пустынный камуфляж, в краске которого мерцают микрофотоэлементы. Одни из них просто стояли на дежурстве, другие безостановочно патрулировали мертвый пригород за разрушенными стенами Вавилона. Интересно, что такого сделали сидящие внутри них пилоты, чтобы их отправили в это дерьмовое место. Должно быть, они умирали со скуки и молились о том, чтобы во что-то пострелять.