— Забавно, — раздалось из трубки.

— Один в один как тот гроссбух. Ну я его сверху и положил для симметрии. Там по бокам еще — две колонны книг из серии «Пламенные революционеры». Он их собирает. А забрать забыл. Так вот, этот гроссбух я по старой работе хорошим людям должен отдать. У них без него дело стоит.

— Чего ж не помочь хорошим людям, моншер? Сделаю что смогу.

— Записывай.

Я продиктовал телефон своего отдаленного знакомого. Так уж получилось, что мне запомнился именно этот номер. Хозяином его был подающий надежды дипломат в МИДе. Когда-то один из моих романов закончился уходом девушки к нему. Не без долгого выяснения отношений между всеми троими… Телефон у моего знакомого служебный. Если будут проверять, то выяснят, что оплачивается Министерством иностранных дел.

— Да, вот еще что, Сашенька, — добавил я, чтобы завершить разговор естественнее. — Он на Тверской живет, в доме по соседству с кафе «Пушкин». У него туда карточка гостевая есть с какой-то невообразимой скидкой. Чуть ли не семьдесят процентов. Если соберешься с ним встречаться — лучше там. С такой карточкой можно посидеть от души. Цены в «Пушкине» — от голода замерзнуть можно, тоже учти.

— Спасибо, моншер. Без скидок мне такие цены совсем не по карману.

— Как получишь записи, набери этот номер, он принадлежит одному из местных сотрудников. Мой что-то барахлит. Потом скажу, куда везти. Ну все, бай.

— Бай, моншер, — ответил Сашенька.

Да, жить мне оставалось до передачи записей Олегу или кому-то из его подельников.

— Что за декларация Бальфура? — подозрительно спросил Олег. — И вообще, что это за треп? Вы что, как нормальные люди разговаривать не можете?

— Если бы мы говорили как обычно — мы бы часа три протрепались. Мы ведь знатоки.

— Вот и сидел бы в знатоках, а не лез бы в начальство, — встрял Николай. — Тоже мне, топ-менеджер.

— Что за декларация Бальфура? — повторил Олег.

«Цепкий мужик, — подумал я. — Надо выкручиваться».

— Декларация лорда Бальфура лорду Ротшильду о праве евреев на образование государства в Палестине.

— Вот сионисты хреновы! — Взгляды Николая недалеко ушли от отцовских.

Олег тем временем сосредоточенно копался в телефоне.

— Не врешь, — сказал он. — А брат Даррелла — это кто?

— Мы оба собачники, следим за родословными своих зверей. Брат моего фокса живет у мужика, в доме которого я ваш гроссбух забыл.

— Не, ну болван, — снова встрял Николай. — Слова нормально сказать не может.

— Ладно, подождем звонка, — предложил Олег.

— И когда будут документы? — спросил Николай.

— Сами понимаете, после работы он поедет, заберет. К вечеру, наверное, все будет.

— К вечеру! — недовольно повторил Олег. — И эти еще завалились. С восточной-то кровью.

— Ну что, снова в фуру его? — просипел Николай.

— Ты что, с ума сошел? — крикнул Олег.

— Так куда его девать? В дом нельзя, в бане резвятся…

— На цепь посадить в будке.

Унижения на сегодня не закончились. Так и сделали. Интересно, что за зверь у них был? В кольцо на шею я пролез, хорошо, что кофта защищает. Слава богу, самый добрый из компании, Николай, кинул мне какое-то старое пальто. Олег, кстати, сегодня приехал в новом, синем. Все-таки неплохо он в своем автосалоне зарабатывает — гораздо больше, чем может себе позволить хозяин такого заведения. Да, если я отсюда когда-нибудь выйду, никогда не стану сажать Даррелла на цепь. Я вспомнил, как мой пес, отпущенный на волю, прорыл под забором подкоп, и я едва успел ухватить его и вытащить за хвост. Слава богу, природа вместо хвоста приделала фокстерьерам специальную «ручку», чтобы вытаскивать их из норы вместе с барсуком или лисой. При мысли о лисах я вспомнил Юлю.

Господи, как я ненавижу холод и голод… Под конец жизни почувствовать себя Шариковым — ужасно для разумного существа…

Из бани выглянули раскрасневшиеся, чуть подвыпившие Анвар и Кира. Она зашла обратно в баню, а Анвар, признав мясо барана достаточно отлежавшимся, насадил его на шампуры. Мясо было готово через полчаса. Из баньки выглянула кутающаяся в свой пуховичок Кира и получила на пластиковую тарелку шесть кусков отборной баранины. Остальное мужчины разделили между собой. Полилось красное вино, заблестели стопки с водочкой.

— Как ты поедешь? — спросил Анвар у Киры.

— Да не поеду я сегодня, завтра поеду. Заодно и мужло-убийцу вывезем.

Понятно, Сергей Геннадьевич запретил что-то со мной делать на его даче. Разумно, как ему потом в большой малахитовой джакузи отдыхаться будет? Совесть, наверное, замучает, бывший мент все-таки. Все они тут, кроме Киры, бывшие. Даже у Анвара повадки какие-то необычные.

Я потихонечку завыл.

— Ну что, жалко себя? — обернулся ко мне Олег. — Повой, дам кусок мяса.

Господи… Унижаться не хотелось. Умирать надо гордо. Но сил сдержаться у меня не было.

— Жалобнее, жалобнее, — засмеялся Олег.

Да, если они безумны, он безумнее всех. Николай кинул мне маленький кусок мяса. Я жадно схватил его. Умру без резей в животе. Пожалуй, правильный урок — сражаться до последнего. Умереть силы будут.

— Зря ты ему дал, — сказала Кира. — Представляешь, какая дрянь? Девушку убил, которая его любила. Все они, мужики, так, все насилие от мужчин.

Чтобы нагляднее продемонстрировать гневно высказанный тезис, она подошла и с размаху ударила меня по ребрам. Треска не было, сносить побои мой организм уже научился. Неужели человек действительно ко всему привыкает?

— Какая гадость, на тебе, на! — Кира входила в раж.

— Пойдем, дорогая, оставь его, — схватил ее за руку Анвар, и они ушли в баню.

Наступила последняя ночь в моей жизни.

— Можешь в будку залезть вместо собачки, там подстилка есть, — шепнул Николай.

— Вот спасибо за разрешение.

Тем не менее я покорно убрался в будку. Если заснуть на холоде, то смерть может прийти незаметно и легко.

Мне хотелось думать о Юле. Лицо, плечи, ноги… Ах, как сидели на ней чулки! Вместо Юлиных ног в голову почему-то лезли Дашины. Вот кто обожал игры с чулками. Доигралась. Черный чулок, затянутый вокруг шеи, черное лицо… Ужас какой. Стоп. А почему чулок черный? Нам с Владимиром Николаевичем она демонстрировала телесные. Конечно, могла и переодеться. Но, похоже, напоследок он правду сказал. Не он в тот роковой день был у нее последним. Мысли клубятся, попробуй засни. Даже насмерть замерзнуть не получается. Я видел лица бывшей жены и сына, Юлину улыбку…

В глаза ударила резкая вспышка света. Галлюцинации? Взрыв — один, другой. В центре двора грохнули три свето-шумовые гранаты. Калитка слетела с петель, во двор ворвались люди в сером камуфляже.