Мы прошли несколько метров по улице и юркнули в переулок.Здесь тоже было темно, но машину я видела. К сожалению, не только ее. Изтемноты вынырнула неясная фигура, а голос сзади произнес:

— Подними руки и отойди от девчонки.

— Ну вот и наши друзья, — нараспев сказал Лукьянови сделал шаг в сторону, поднимая руки. В тот же миг он толкнул меня, навалилсясверху, а когда я упала, принялся палить. В ответ дважды выстрелили. Лукьяноввскочил и потянул меня за руку. Мы влетели в ближайший дом. Жильцы давно егооставили, но, на счастье, на двери остался засов, и Лукьянов успел егозадвинуть перед носом наших преследователей. Впрочем, вряд ли речь шла овезении, он наверняка проверил все дома в округе и именно здесь оставил машинуне случайно. Мы бежали, натыкаясь в темноте на брошенную мебель и прочий хлам.Парням придется огибать дом со стороны улицы, значит, у нас есть полминуты.Впереди мелькнул прямоугольник окна, к нему-то Лукьянов и стремился. Где-торядом посыпались стекла. Не сумев открыть дверь, преследователи разбили окно.Мы уже были в комнате. Лукьянов ударил ногой по гнилой раме с остатками стекол,и она вылетела на улицу. Он вскочил на подоконник, выпрыгнул и повернулся комне, джентльменский жест, за что ему большое спасибо. Через секунду я тоже былана улице. Двое парней уже выворачивали из-за угла. Еще один грохотал сзади, начто-то натыкаясь во тьме дома. Из переулка напротив выехал джип, ослепив насфарами.

— Не стрелять, — заорал кто-то, — девкузаденем…

На улице нам не уйти. Это понимали и мы, и преследователи.Лукьянов бросился к складам. Это был акт отчаяния, но оказалось, соображал онлучше меня или подготовился заранее. Между двумя кирпичными зданиями был узкийпроход, а дальше железные ворота.

— Давай наверх, — скомандовал Лукьянов и буквальнозашвырнул меня на ворота, оттуда я благополучно свалилась в грязный снег. Онумудрился меня опередить. Мы бросились бежать вдоль забора, слыша, каксотрясаются металлические ворота, наши преследователи похвастаться хорошейфизической подготовкой явно не могли и провозились у ворот гораздо дольше,

В этот момент из низкого сооружения по соседству высыпаличеловек пять мужчин, как видно, охрана складов. Кто-то пальнул для острастки,пригрозили милицией, и обе стороны вступили в переговоры. Так как орали онигромко, но бестолково, охрана упорно не желала верить, что кто-то проник на ихтерриторию. Наши преследователи злились еще больше и орали гораздоэмоциональнее.

В общем, шум стоял, хоть уши затыкай. Мы благополучнообогнули склады по кругу, но вместо того, чтобы преодолеть забор и убратьсявосвояси, залегли на плоской крыше строения, примыкающего к забору. Увидевмечущиеся внизу фигуры, я поняла, что Лукьянов поступил мудро: пока кто-то оралу ворот, объясняясь с охраной, остальные бегали вдоль забора со стороны улицы.

— Им это скоро надоест, — заметила я.

— Ага. И они уберутся отсюда.

— Вряд ли. Вызовут подмогу и все здесь оцепят, а мылибо пойдем сдаваться, либо замерзнем. — Я достала телефон.

— Что ты собираешься делать? — шепнул Лукьянов.

— Звонить в милицию, естественно. — Он только хмыкнул.

Звонок в милицию занял гораздо больше времени, чем япредполагала. Зато далее события начали развиваться стремительно. С двух сторонпоявились милицейские машины (думаю, кто-то позвонил еще раньше меня), а затеми «Хаммер» Тагаева.

— Твой дружок пожаловал, — усмехнулсяЛукьянов. — Ты не шепнула ему, куда направилась?

— Если б ты думал это всерьез, вряд ли устроился бы пососедству. А вот мне следовало быть умнее. Порадовалась, что Вешняков избавилменя от твоих дружков, а о своих не подумала. И вот результат, лежу на крыше имерзну.

— Значит, любовничек за тобой приглядывает?

— У нас тут такая веселенькая игра, — хмыкнулая. — Называется «Смотри в оба».

— Пока люди заняты, может, попробуем смыться? —внес разумное предложение Лукьянов.

Ползком мы добрались до конца крыши, мои джинсы успелипромокнуть, и зубы у меня клацали от холода. Неподходящее время года уходить отпогони. То ли дело летом. Впрочем, в дождь ползать на брюхе и летом занятиемалоприятное.

Лукьянов спрыгнул первым и растворился в темноте. Яспрыгнула, едва не подвернула ногу и чертыхнулась. Впереди был тупик, пришлосьвозвращаться к улице, что не сулило нам ничего хорошего.

— Придется преодолеть еще пару заборов, —порадовал меня Лукьянов и подставил руки замком, чтобы мне легче былоподниматься. Забор был кирпичный и довольно широкий. Чуть задержавшись на нем,я смогла увидеть Тагаева, он стоял рядом с «Хаммером» в обществе дяди впогонах, тот что-то говорил, а Тагаев смотрел в темноту. В свете фар его лицобыло хорошо видно. Что-то подсказывало мне: мой бывший друг шлет мне привет инаилучшие пожелания. Возможно, теперь его единственная цель — скорбеть на моихпохоронах, хотя кто-то из его ребят трогательно кричал: «Заденем девчонку».Лукьянов прав: слишком во всем этом деле много личного.

Охрана склада, куда мы так нахально внедрились, толпилась уворот, наблюдая за столпотворением у соседей. Это позволило намбеспрепятственно пересечь их территорию. Все едва не испортили собаки вколичестве трех штук, они подняли страшный лай, почуяв нас, но, слава богу, онибыли на привязи. В итоге, преодолев очередной забор, мы оказались вблизиоврага, который и вывел нас к реке. Здесь нас только дурак решит преследовать,но и я в темноте раз двадцать рисковала свернуть шею.

О планах Лукьянова мне спрашивать не хотелось. У меня же ихвовсе не было. Мы вышли к мосту, я уже едва тащила ноги.

— Жди здесь, — сказал Лукьянов.

Я повалилась на грязную землю, едва прикрытую снегом,раскинула руки и поняла; что никакие силы небесные не заставят меня сдвинутьсяс места. И, как всегда, ошиблась.

Послышался шум мотора, я подняла голову и увидела машину.Фары выключены, малой скоростью она достигла места моего отдыха, и дверьоткрылась.

— Садись, — позвал Лукьянов. В кабине былохолодно, а «Жигулям» лет двадцать, не меньше.

— Свиснул бы иномарку, — буркнула я. — Зачембедных людей грабить?

— Что подвернулось, то и свиснул.

Он поехал вдоль реки, дорога здесь хуже не придумаешь,челюсть впору подвязывать, зато в кабине стало тепло, печка, слава богу, работала.Я запахнула куртку и закрыла глаза.

— Эй, — окликнул меня Лукьянов, — ты спишь?

— Пытаюсь. Но ты мне мешаешь.