к замку. По бокам и до самых ступеней дорогу оцепили Красные гвардейцы. Соголон ведут через здание архива, и она впервые видит его изнутри. В солнечных лучах здесь плавает пыль ветхости, а широкое пространство от пола до потолка занято книгами, свитками и пергаментами, как в заброшенной библиотеке. Здесь не только книги, но и само рождение, смерть и маскарадные маски, а также драгоценные браслеты, копья и наконечники стрел. На высоких полках стеклянные сосуды с красными, зелеными и синими жидкостями, на дальней стене и по углам карты земель, мантии, накидки, туники и кольчуги старых королей. Они минуют полку с какими-то камнями, бюстами и чашами; всё это словно реет над столами. Путь проходит между колоннами в узорах, символах и словах; некоторые из них поддаются прочтению. По каменному полу хрустко шелестят металл и кожа воинской оснастки. Возле лестницы спит лев. Проход через арку и дверь открыт. Прорицатели, священники, дворяне, вожди и старейшины уже ждут.

Всего десять и еще двое мужчин. Одни сидят на табуретах, другие раскинулись на подушках; сесть Соголон никто не предлагает. Большинство здесь пожилые, двое по возрасту как Король, но моложе никого нет. Один, что на табурете, завешен седыми космами и бородищей; другой – лысый горбун, у которого изо рта идет дым; еще один тощий и высокий, руки похожи на ветви.

– Ты та, которая Соголон? Назови свое имя, – говорит один из вельмож.

– Вы его сами сейчас назвали, – отвечает Соголон.

К ней подходит не то прорицатель, не то жрец с железной тарелкой. На ней пепел, веточки и горящая яичная скорлупа. Он дважды обходит вокруг Соголон и пускает ей в лицо вонючий дым. Побороть кашель у нее не получается.

– Заседанию дана сила оспаривать самого Короля, поэтому проникнись должным страхом, – говорит один из этого собрания.

– Страх дает свидетельство столь же верное, что и пытка, человек из Малакала, – говорит ему седовласый при общем угрюмом молчании. – Как долго ты состоишь в услужении у Сестры Короля, Соголон?

Эти заседатели вызывают у нее боязнь, а еще злость и боязнь что-нибудь наговорить из-за этой самой злости. Она боится дрожи в своем голосе, потому что они истолкуют это как страх перед ними.

– Шесть лун.

– Как так получилось, что ты оказалась при ней?

– Меня ей подарила госпожа Комвоно.

– Госпожа Комвоно?

Заседатели, повернувшись друг к другу, бормочут что-то невнятное.

Тот из Малакала неотрывно смотрит прямо на нее:

– Говори правду, девочка. Подарком для Сестры Короля ты быть не могла. Видимо, эта госпожа подарила тебя трону, но Сестра Короля забрала тебя в свое собственное пользование.

– Она больше похожа на молочницу, чем на стража тронного зала, брат, – говорит седовласый.

– Я тебе не брат. Так почему ж она присмотрела тебя, девочка? Ты играешь на каком-то инструменте? Поешь песни? Знаешь какие-нибудь стихи? Или у тебя есть навыки акушерства? Или ты хотя бы знаешь, как чистить серебро? Может, ты умеешь обращаться с оружием для защиты высочайшей особы?

– Я…

– То-то и оно. Ответ на всё это – слово «нет». Итак, кто здесь перед нами? Просто какое-то никчемное создание. Девочка, которая при усердии со стороны принцессы могла стать кем-то, чувствующим себя ей обязанным на всю жизнь.

– Ты так словоохотлив, брат, что больше похож на свидетеля, чем она.

– Старейшину красит ум. А ты, я вижу, его так и не набрался. Потому не мешай моему полету мысли.

– Да куда б ты ни летел, лишь бы садился поскорее.

Малакалец подходит к Соголон.

– Не ты ли нанесла увечье принцу Абеке?

– Какому принцу?

– Тому, кому всего шаг до престола. Ты ранила его скипетром и предстала бы перед правосудием, если б тебя не умыкнула Сестра Короля. Ты берешься что-нибудь из этого отрицать?

– Никаких увечий я никому не наносила. Его отец…

– Не сметь! – вскрикивает он так зычно, что Соголон вздрагивает.

– Не сметь даже думать называть его величество как-то иначе, чем Королем!

Седовласый вздыхает, гадая, сколько же еще ему это терпеть.

– Говорю тебе, брат, сядь уж поскорее, – увещевает он.

– Я не брат! А ты… Ты в долгу у Сестры Короля. И идеальная шкатулка для хранения ее секретов.

– Она со мной ни о чем не секретничала.

– Придержи язык, пока я не задам вопрос. Вот тогда будешь говорить.

Опираясь на трость, встает лысый горбун. Но подходит не к ней, а к окну. Только когда он туда добирается, Соголон замечает, что просматривает его насквозь.

– Чтобы что-нибудь сказать, юная Соголон, женщине не обязательно с тобою разговаривать. Ты была женщиной будуара. Как получилось, что тебя забрали с конюшни? – спрашивает он.

– Я… я… Принцесса… Сестра Короля от меня утомилась.

– Неужто настолько?

– Да.

– Другие женщины говорят иное, но где здесь правда, а где ложь?

Соголон молчит.

– Тебя прогнали за воровство, так что не води нас за нос. Нас интересует, что было до того.

– Я ничего не знаю.

– Ты не…

– Скала. Все ценят, что ты так предан старейшинам, что даже смерть не удерживает тебя от исполнения долга. Но дела живых тебя не касаются. А тебя, девочка, мы спрашиваем о том, что ты видишь, а не о том, что знаешь, – говорит малакалец.

– Я не вижу…

– Ты не слепая. Может быть, дурочка, но от твоих глаз есть прок.

– Она, наверное, боится, – говорит седовласый. – Соголон, тебе бояться нечего. Право зваться Сестрой Короля госпожа Эмини скоро утратит. А значит, свидетельствовать против нее не является ни изменой, ни святотатством.

То же спрашивает и горбун-призрак:

– Который из них? Берсерк Канту? Генерал Диаманте? Воитель Олу? Так много невинных мужчин, обесчещенных одной нечестивицей. В свое время между собой состязались…

– Скала! Уймись!

– Этих людей я не знаю, – говорит Соголон.

– Но ты могла видеть других. Послушай еще раз, девочка: свидетельствовать против Сестры Короля не есть измена, а вот лгать и обелять – значит предавать всё хорошее, а хорошее исходит исключительно от Короля. Ты понимаешь это? Акт прелюбодеяния никого здесь не волнует; совершивших его пускай судят боги. Но нельзя допустить на королевский трон бастарда ради того лишь, чтобы сохранить власть Дома Акумов.

– Если это конец родословной, то пусть уж будет конец, – зловеще скалится выходец из Малакала.

– Вот что происходит на самом деле. Королем провозглашен наш великий Кваш Моки, который не сын сестры. Закон есть закон. Если сестры нет, а у Предка Кагара ее не было, то следующий в очереди на престол – сын Короля. Если же сын родится у его сестры, то следующим Королем станет он. Но если этот