Душ выключили, и Хоуп схватилась за сумочку. Она уже собиралась убрать в нее бумажку с номером, но перед глазами у нее возникла Фейт с ребенком на руках, и это придало ей решимости позвонить снова. «Надо оставить сообщение», — решила она. Если никто не перезвонит, она потом сделает еще звонок.

Снова включился автоответчик, и, собравшись с духом, Хоуп стала ждать звукового сигнала.

— Здравствуйте, меня зовут Хоуп Теннер, — сказала она, когда запись включилась. — Я… я не уверена, что звоню правильно, но не могли бы вы мне перезвонить, если что-нибудь знаете о девочке, которая была удочерена в «Доме рождений» в Инчантменте, штат Нью-Мексико, в августе 1993-го? Пожалуйста. Я была бы вам очень благодарна.

Она продиктовала свой телефон в Инчантменте и уже вешала трубку, когда дверь ванной наконец открылась. Из нее вырвалась волна пара, неся с собой аромат мыла и шампуня. Спустя пару секунд из пара возник Паркер. С мокрыми волосами и каплями воды на плечах. Вокруг стройных бедер было обернуто полотенце.

— Это такое наслаждение, — сказал он и встал около раковины, чтобы расчесать волосы и почистить зубы.

Хоуп засунула бумажку с телефоном обратно в сумочку.

— Я тоже хочу принять душ.

— А я думал, ты хотела сначала вздремнуть.

— Я передумала.

Она быстро вошла в ванную и закрыла за собой дверь, надеясь, что к тому времени, когда она выйдет, Паркер будет уже спать. Всякий раз, когда она смотрела на него, ей вспоминались слова Боннера: «Ты уверена, что этот парень тебе просто друг?» Она почти не сомневалась, что на самом деле ответом на этот вопрос будет «Нет, он не просто друг». Паркера она ценила, она им восхищалась и никогда не чувствовала ничего похожего ни к одному мужчине. Ей до боли хотелось прикоснуться к нему, ощутить на себе его руки. Она столько лет ничего вообще не чувствовала, так что это говорило о многом.

Но всякий раз, когда шло к чему-то подобному, Паркер вдруг отстранялся. Она не хотела, чтобы ее снова отвергли. Фейт и ее малыш сейчас в безопасности.

Она не может просить большего.

Хоуп принимала душ достаточно долго, чтобы Паркер успел за это время заснуть. Но, выйдя из ванной, она увидела, что он боком сидит на кровати и смотрит телевизор. По-прежнему в одном полотенце.

Едва дверь открылась, он перевел взгляд на Хоуп. Обеспокоенный взгляд.

— В чем дело? — спросила она.

— Мне нужна отдельная спальня, — ответил он.

— Почему?

— Потому что я не могу спать, когда ты так близко и совершенно без одежды.

Хоуп удивленно моргнула:

— Я же в полотенце!

— Не имеет значения.

— Я думала, ты мной не интересуешься.

— Я никогда этого не говорил.

— И что теперь?

— Ничего.

Хоуп встала перед ним и положила руки на шею.

— Скажи, что не так.

Он закрыл глаза.

— Не могу.

— Почему?

— Да все так.

Она ему не поверила, но мысли у нее тут же разлетелись: он потянул за ее полотенце. Она чувствовала, как полотенце развязывается и начинает спадать, и подхватила его как раз вовремя.

— Паркер, — произнесла она.

Он встретился с ней глазами, потом опустил взгляд к тому, что едва не обнажил.

— Я хочу тебя. Хочу так сильно, что ничего не могу с этим поделать, как бы ни старался.

— Разве в этом есть что-то неправильное? — прошептала она.

— Есть, и много чего, — кивнул он, чуть сильнее потянув за ее полотенце, и оно упало. Хоуп не стала этому препятствовать.

Паркер посмотрел на нее, потом поднял руку и обвел пальцем ее сосок.

Хоуп ощутила толчок внизу живота. Она осознала, что это желание. Чувство. Она явно вышла из своего анабиоза.

Запустив руки Паркеру в волосы, Хоуп поцеловала его.

— Я тоже хочу тебя, — сказала она.

Паркер издал хриплый стон, а Хоуп стала исследовать языком его рот. Никогда раньше она не вела себя с мужчиной настолько смело. Десять лет она не была способна отвечать на чувства — все равно к кому, — а сейчас тонула в своем желании. Она хочет заниматься любовью с Паркером Рейнольдсом здесь и сейчас и празднует появление в своей жизни чего-то хорошего. Это хорошее существует. Она снова в него верит.

Паркер осторожно опустил Хоуп на кровать, полотенце по-прежнему болталось у него вокруг талии, приподнял ее бедра, чтобы его возбужденный член уперся в самую чувственную ее точку.

— Ты так хорошо пахнешь, — пробормотал он, целуя ее в губы, в шею, в ушко.

Им надо поговорить о том, что его беспокоит, Хоуп знала что, но ей не хотелось сейчас разговаривать. Жаркий и влажный язык омывал ее сосок, вызывая почти наркотический экстаз, возбуждающий и расслабляющий одновременно.

— Сними полотенце, — сказала она.

Паркер приподнялся на локте и посмотрел на нее, в его глазах снова плескалось беспокойство.

— Хоуп…

— Ни слова, — перебила она. — Только не говори, что у тебя нет презервативов.

— Есть.

— Тогда в чем дело?

Он заколебался, словно подыскивая нужные слова.

— Ну же, Паркер? — поторопила его Хоуп.

— Ни в чем. — Паркер закрыл глаза и про себя выругался. Потом он поднялся взять презервативы и скинул полотенце. Он снова обнял ее, Хоуп показалось, что на нее обрушился целый звездопад из звездочек, которые она когда-то так хотела.

Паркеру не хотелось вылезать из постели. Но кто-то должен был остановить непрекращающийся телефонный трезвон.

— Может, это Фейт. Тебе лучше взять трубку, — пробормотал он Хоуп.

Та закрыла голову подушкой.

— Нет, наверное, это Далтон. Ты же не хочешь пропустить его звонок.

Паркер хихикнул над тем, как легко она его обошла, и, перевернувшись, провел рукой по ее обнаженной спине. «Подождут», — подумал он, целуя ее плечо. Но, подумав, что сын, возможно, скучает по нему или в чем-то нуждается, заставил себя встать.

Почесывая грудь, он протащился через всю комнату к своему сотовому и скривился от яркого света, что проникал через щель в портьерах. Часы показывали двадцать минут одиннадцатого. Они проспали почти пятнадцать часов.

— Алло? — произнес он, с трудом разгоняя остатки сна.

— Паркер? — Это была Аманда.

— С Далтоном все в порядке? — встревожился он.

— Да, в полном. Он сейчас там, где он и должен быть, — в школе. Но боюсь, что у нас возникла проблема. Серьезная проблема.